некоторое время профессор Норден со своим ассистентом, совершая обход, зашел к Ежову и при мне начал его осматривать. Тогда я снова увидел эти язвы и обратил внимание на то, что они пепельно – зеленого цвета и мокнут. Для цельности рассказа позволю себе сделать отступление и забежать вперед.
Летом 1938 года в камеру № 9 внутренней тюрьмы НКВД на Лубянке ввели хорошо мне известного работника иностранного отдела НКВД, в прошлом партработника – секретаря парторганизации Госплана. Хороший большевик, далекий от кастового интриганства большинства работников Ягодинского аппарата, он сумел себя сохранить как коммунист. Поэтому особенно приятно было с ним поговорить, как с вестником с воли и человеком, знающим много о людях и делах Ежова.
В частности, он мне рассказал, что на процессе 1938 года в числе многих на скамье подсудимых был и бывший при Ягоде, а затем при Ежове, ответственный секретарь Особого Совещания Буланов. Главное, что ему инкриминировалось, было то, что он покушался на жизнь Ежова. Для этого он якобы опрыскивал портьеры в кабинете Ежова ядовитым веществом, которое вызывало на теле Ежова язвы, могущие привести его к смерти, если бы вовремя не была обнаружена террористическая деятельность отравителя».
Буланов Павел Петрович – ближайший сотрудник и порученец Г. Ягоды. По отзывам коллег, занимался распределением среди высшего руководства НКВД конфискованных у арестованных ценностей. Арестован 29/3/1937, обвинён в попытке отравить Ежова раствором ртути. Расстрелян. Позже доказано, что всё обвинение выдумано Ежовым.
«И тут в моем мозгу кроме случая в Вене остро встал еще один эпизод: в августе 1934 года нас, нескольких работников Распредотдела ЦК, в том числе Россова, Литвина, Щербакова и меня, послали встречать на Курский вокзал Ежова, возвращавшегося из отпуска из Боржома. В вагоне, на вопрос о здоровье, Ежов, закатив рукава, показал нам язвы на руках и сказал, что лечение в Боржоме ничего ему не дало. Выйдя из вагона, мы разбились на группы.
По дороге к выходу жена Ежова мне подробно рассказала о том, что их очень хорошо встретили в Тифлисе, даже переборщили при встрече. Был почти весь состав Крайкома во главе с Берия, духовой оркестр музыки и много цветов. Тут же они пересели в специальный поезд и приехали в Боржом, куда их сопровождал Берия, который отдал Ежову свой дворец на все время лечения и отдыха.
Говоря о здоровье, она рассказала, что эти язвы много лет мучают Ежова и упорно не поддаются лечению, так как Николай Иванович злоупотребляет алкоголем и куревом.
На мой вопрос Фельдману признался ли Буланов, что он хотел отравить Ежова, я получил утвердительный ответ. И тогда мне стала ясна чудовищная провокация и фабрикация всех публичных процессов. Более того, я усомнился в «антигосударственном, шпионском, диверсионном и террористическом характере процессов Пятакова, Тухачевского, Бухарина, Рыкова, Зиновьева, Каменева, Крестинского и многих других. То, что они были политическими противниками Сталина,
