речь их была типичным «говором». Кроме того, в группе «питерских» летело несколько важных азербайджанцев или дагестанцев (звучали имена Мамед, Али) – в длинных черных пальто, белых рубашках и остроносых «штиблетах», – такой гардероб, вероятно, считается признаком преуспевающего бизнесмена.
Стюардессы сбились с ног, пригоршнями таская двадцатиграммовые бутылочки «Абсолюта». Мужчины предпочитали пить стоя в проходе. Сливая по нескольку пузырьков в пластиковый стакан.
Девицы были громогласными, довольными собой, однако внешне весьма ординарными. Фигуры ни кривые, ни ровные, – в общем, усреднённые. Громко перекликались через весь салон:
– Светка, давно тебя не видела! Ты где сейчас?
– В Голландии второе высшее делаю!
– Сколько в год максаешь?
Я пригляделся к той, которая делает «второе высшее», и подумал: «Господи, зачем оно ей?! Приступала бы сразу к третьему…»
Люди «СИСТЕМЫ»
Рассказывают, что отставной генерал ФСБ (хотя отставными они, говорят, не бывают), назначенный руководить инспекцией по охране памятников в Петербурге, привел с собой аж пять замов. Один алкоголик, второй идиот, а третья ничего делать не в состоянии. То есть не способна ни к какой осмысленной деятельности. Генерал ей так и говорит: сидите в кабинете, ничего не делайте, и, не дай бог, ничего не подписывайте…
Один писатель рассказывал мне, что нынче литераторов в правительстве Петербурга курирует молодой человек, являющийся сыном небезызвестной деятельницы от юмора, возглавляющей бригаду «смешных людей» на телевидении. Он, по мнению писателя, недоумок природный. Причем настолько, что пристроить его в Москве нигде не удалось, и нашлось ему место лишь в Петербурге.
На различных встречах куратора с «писательской общественностью» участники прикалываются друг над другом: ну, задай ему любой вопрос! – хоть сколько сейчас градусов на улице. И с весёлым нетерпением ждут, когда куратор, собравшись с мыслями, начнет отвечать – напряжётся, лицо разъедется в разные в стороны, и он заговорит…
Когда-то, во время оно, оргсекретарь (была такая должность) ленинградской писательской организации, дама с железной выдержкой, прошедшая школу Смольного, на мой вопрос о делах ее взрослого сына неожиданно расслабилась и сказала со вздохом: «Сделал глупость – ушел из системы. А ведь с таким трудом пристроила…»
Да, «СИСТЕМА» не любит, когда ей изменяют. А в России она вечна – во все времена, при любой власти…
По морде от Довлатова
До шестнадцати лет я жил на Большой, а потом на Малой Московской улицах. Большая Московская пересекает Разъезжую, а та метров через пятьдесят впадает в знаменитый петербургский перекресток Пять углов, образуя его вместе с Загородным проспектом и улицами Рубинштейна и Ломоносова.
На Рубинштейна, в доме 23, жил до эмиграции в 1978 году Сергей Довлатов. Таким образом, одними улицами ходили.
Можно что-нибудь сочинить по этому поводу. Как сделал сам Довлатов, вспоминая о своем детстве в Уфе – мол, его, младенца, хотел ущипнуть сам Андрей Платонов, бывший там в эвакуации. Но делать этого не буду. А впрочем…
Однажды в школе, классе в шестом-седьмом, был объявлен сбор макулатуры, и в ее поисках мы обходили окрестные дворы. В каком-то дворе-колодце на Рубинштейна нас отсекли от выхода местные. Сразу стало ясно, что дело плохо, но самый здоровый из нас, Гришка Рожков, пытаясь сохранить хорошую мину, как ни в чем ни бывало сказал им: «Ну что, ребята, есть у вас лишняя макулатурка? Сдавайте, сдавайте…» И немедленно получил по физиономии от рослого парня кавказской внешности. Гришка не ввязался, чем сильно уронил себя в наших глазах. Хотя, по трезвому разумению, поступил он правильно, парень был значительно старше нас. Да и остальные тоже… И с напутствиями «Больше в наш двор не суйтесь!» нас развернули лицом к подворотне и проводили к выходу увесистыми поджопниками.
Несколькими годами спустя я, страдавший в юности от невысокого роста (позже вполне добрал), с жадной завистью высматривал на улице высоких людей. Подходил поближе, примеривался, намного ли я ниже.
Помню длинного, обычно расстегнутого и слегка нетрезвого человека, которого иногда встречал у Пяти углов. Я подходил к нему поближе, старался идти в ногу. Мне казалось, что это тот самый парень, когда-то смазавший по физиономии моего одноклассника Гришку.
Напомню, что рост писателя Довлатова составлял 194 см, и некоторое время он занимался боксом.
Ленинградские пельменные семидесятых годов
В самом начале семидесятых годов я работал лаборантом в техникуме морского приборостроения (ул. Чайковского, д. 11), а после работы ездил на вечерние занятия в ЛЭТИ. Заезжать домой
