подальше
Кто в детстве книги читал взахлёб, звездой раскинувшись на диване, приобретает разбитый лоб и кучу опций для выживаний.
– А если так? Посмотри-ка, цел.
– А если так? Полюбуйся, дышит.
И вон, с ухмылкою на лице, опять сбегает гулять
по крышам.
– Ну, бить же пробовали? а то.
– и что «а то»? Да смеётся только.
Из непослушников, из шутов, пылища ржавого водостока.
А деньги?
Деньги-то всем нужны? Он отказался – чего, богатый?
Мы про реальность, а он про сны, про лес, про рыцарей, про пиратов.
Фигню малюет, избави Босх.
В картинах нет никакого вкуса.
Он говорит – к нему ходит бог, а это, в принципе, богохульство.
Вот устыдился бы и молчал.
А бог, и правда, к нему приходит, сидит на кухне и цедит чай, и проповедует что-то вроде,
мол, возвращаясь из облаков, на бесконечном крыле полёта –
люби безбашенных дураков.
Держись подальше от идиотов.
Лиса
Если ты отшельник – сиди в нирване, если ты прохожий – то вот тропа.
Я танцую, шельма, на самой грани. Мне живётся сложно. Я телепат. В ремесле я мастер, искусник, дока.
Мне кричат – нельзя зарывать талант, потому что, братец, талант от бога, потому что, братец, талант
не клад, чтобы прятать в ящике под кроватью, в рюкзаке, в кармане, на чердаке.
Я хочу признаться: талант – проклятие. Ну давайте, с кем поменяться, с кем?
Я бы точно с радостью, без истерик, даже денег дурню бы приплатил, улетел, уплыл бы на тихий берег.
Голоса навязчивы как мотив: в них чужие ссоры, разводы, вехи, в них осиный кокон, сплошной репит.
Я живу под солнцем, на самом верхнем, а в подъезде кто-то опять не спит.
По ночам слова я крошу с балкона равнодушным птицам – такой прикол. Никаких чудес, никаких драконов, никаких красивых волшебных школ, никакой вершины, куда стремиться. Ноутбук и чашка – согреть ладонь.
В сентябре приходит ко мне лисица, как цветок, как зарево, как огонь. И вот тут бывает мне интересно, и вот тут пытаюсь сообразить: её мысли пахнут травой и лесом? Или первым рыжиком из корзин? Ежевичным ветром? Кленовой шалью? Паутинным сном, что вцепился в мех? А лиса, хитрюга, не разрешает, здесь она, осенняя, круче всех.
Не пускает в голову: ты не лекарь, ты откуда взялся, такой корсар?
Она только кажется человеком, а на самом деле она – лиса. И её боятся дрозды и мыши.
А потом сквозь сумрак, людской поток, я бегу
за быстрым хвостом и слышу: не догонишь, глупенький, ни за что. Я её, конечно, не догоняю. У неё есть город, и каждый в нём мыслит только сказками и огнями, молоком, конфетами, миндалём. Там блуждают
