и грязными руками, не познавшими близко мыла и воды. Далее я предложил оперативно проверить всю цепочку процедуры взятия и выполнения анализа с фамилиями лаборантов и записями в соответствующих журналах. Эти журналы обычно нумерованы и строго подотчётны. Если таких записей не обнаружится в журналах, налицо подлог медицинской документации, и это – уже криминал. Предложил произвести посевы самой питательной среды и смывы рук сотрудницы СЭС, которая брала анализ и которую никто в нашей больнице не видел. Все наши сотрудники видели только злую старушку без пробирок и прочих причиндалов. Обычно же это целая опера-травиата: лаборанты в особых одеяниях, пирамиды пробирок, стерильные перчатки, спиртовки и т. д. Ничего этого не было. Я обещал предоставить от них докладные записки также с фамилиями и должностями. Больше эта злая старушка в нашей жизни не появлялась. Оказалось, что это была первоапрельская добрая шутка, которой я не понял… Но присутствие злой старушки не проходило и постоянно чувствовалось. Она пошла огородами и по-над заборами огромной больничной территории…
А к нам пришли пожарные. Они ведь тоже могут испортить и нервы, и саму жизнь любому предприятию. Я принял их без музыки и без шампанского, хотя его дефицита в роддоме не бывает совсем. Оно есть, и его не жаль отдать за спокойное существование. Были заданы строгие вопросы о кислороде, его взрывоопасности в медицинских учреждениях. Оказалось, что я гораздо более осведомлён в кислородном вопросе. Я показал им свою настольную книгу «МЕДИЦИНСКИЙ КИСЛОРОД». Цитировал выдержки. Даже поведал им, что в атмосфере Земли 21 процент кислорода, а она не горит… не горит, и всё тут, если, конечно, тучные стада коров окончательно не испортят её своими газами. Горят леса и поля, где протопали туристы и прошли праздничные пикники и маёвки. А когда я повёл пожарников в полуподвальное помещение, где круглыми сутками с боку на бок переминались штатные и сертифицированные кислородные техники, пожарные там и остались. Там и стали писать протоколы славные пожарники. Но это была чужая епархия.
А я поджидал более крупную мстю, продолжая успешно трудиться, защищая новорождённых детей.
Шаг второй
(вдали от «храма»)
Второй мой шаг – лечение в ОРИТ роддома. Даже дыхательной недостаточности, даже с сурфактантом крымского производства, даже применяя ИВЛ по нескольку суток, по американскому алгоритму Кэрлоу, даже устройствами ИВЛ собственной конструкции, продукции наших местных предприятий. Вот тут меня хотели снова прижать к земле сырой окончательно или, по крайней мере, «ФЕЙСОМ ОБ ТЭЙБЛ». Кто ему давал такие права? А это уже «КРИМИНАЛ»!
Возмущались уже другие злые старушки с примкнувшими к ним старичками. Не сметь! Не пущать! Запретить! И тут случилось нечто… В разгар работы без предупреждения в реанимационный зал входят министр здравоохранения республики и тележурналисты республиканского телевидения со всеми делами: камерами, софитами
