всех.
– Много мест свободных, – замечает Август и закидывает ранец на верхнюю койку.
Он старается не показывать своё волнение, хотя кожа его бледнее обычного, а виски потные.
– Для нас подвинулись и нас подвинут, – мрачно шутит Готфрид.
– Лучше забирайся повыше, – обращается ко мне Август. – Мало ли крысы…
Я слушаюсь его и раскладываю свои вещи. Их немного. Кое-какая одежда, расчёска, что вызывает у меня горькую улыбку, фляга с водой, сухари, карандаш и бумага, среди которой и чистые листы, и изрисованные. Мне всегда нравились пейзажи и натюрморты. Теперь на это вряд ли найдётся время.
– Никогда не поверю, что стану таким ворчливым, как эти… – ругаясь, появляется недовольный Рихард; для него не осталось верхних мест, он устраивается внизу.
– Отставить брюзжание! – рявкает в ответ человек в дверном проёме.
Он выглядит не молодо и не старо, с чёрными клочьями волос и усов. Форма его испещрена неумелыми стежками и запекшейся кровью. Со рта у него свисает тонкая сигарета, а в глазах искрится издевательское лукавство.
– Кому что-то не нравится, тот свободен как вода в стакане, – произносит он и удаляется.
Все переглядываются, многие раздражены.
– Жаль канцелярских кнопок нет, – прерывает молчание Рихард. – Ему их не хватает в ботинках.
– Или на собственной койке, – подхватывает Эрнст – задира, готовый поддержать любой саботаж. – Чтоб жизнь мёдом не казалась.
Кто-то усмехается. Неожиданно с нар спрыгивает старый солдат и невозмутимо пробирается к выходу; мы его не заметили раньше. Вновь устанавливается тишина. Рихард вспыхивает и принимается разбирать вещи.
– Полевая кухня, видать, приехала, – сообщает нам солдат, прежде чем уйти.
За ним следует приличная часть новобранцев: мы ужасно голодные. Август не хочет идти, он совсем плох, мне не удаётся заставить его пойти на обед, и я с сомнениями оставляю его одного.
– Принесу еду сюда, – говорю я, уходя.
На пути сталкиваюсь с человеком без формы. На нём лишь грязная рубашка из серо-голубой фланели и брюки с потрепанными обмотками.
– Извините… – бормочу я и не отворачиваюсь от него.
Он молчит, скользит по мне невидящим взором и опускает голову. Меня словно ударили, так я поражен его впалыми щеками и горящими синими глазами, которые явно кричали, когда уста безмолвствовали. Но огонь их лихорадочный, нездоровый. Он точно поднят из-под земли.
– Кто вы? – я спрашиваю и дотрагиваюсь до его холодного плеча. – Вам нужна помощь?
Но он отшатывается непонимающе.
– Марш на обед, – приказывает мне уже знакомый голос.
Рядом со мной вырастает фигура того же самого вояки с тонкой сигаретой. Я не спешу выполнять приказ и снова оборачиваюсь на бедного незнакомца.
– Это
