входят в круг света ярмарочной площади и идут сквозь нее, чтобы потом сплошной поток разбился на два и окружил собравшихся жителей светящимся кольцом. Кента оказался точно на пути молчаливой процессии, видел блеск чужих глаз в прорезях масок. Вместе со всеми он посторонился, не отрывая взгляда, пока не прошел последний из участников.
И лишь потом спохватился, а где же теперь искать Хизаши?
Он углубился в толпу, выискивая высокий хвост с красным шнурком. Мацумото как сквозь землю провалился, а тут еще вернулась музыка – флейта вплеталась в бодрый перебор струн бивы, – покров колдовского очарования был сорван, и возле лавок снова топтался народ, зазывали торговцы, выпрашивали сладости дети, молодежь собиралась компаниями ловить золотых рыбок или есть лапшу наперегонки. Кента подходил то к одному лотку, то к другому, и вот оказался возле лотка со сладостями, за которым стоял торговец в белой маске, а над прилавком горел фонарь с узором из цветков ликориса. Кроме засахаренных ягод и орехов, было тут столько всего, что рот мгновенно наполнился слюной. Кента смотрел на данго – палочки с тремя шариками из рисовой муки, политыми соусом, и представлял, насколько это должно быть вкусно, как приятно липнет к зубам чуть клейкое тесто, как пачкаются губы. Он даже прикинул в уме, сколько денег у него останется, если он купит себе один. Потом вспомнил о долге перед Хизаши за еду, жилье и одежду и загрустил.
Мимо прилавка проходила женщина с малышом лет четырех-пяти, и продавец окликнул ее.
– Госпожа! Госпожа, возьмите, – он протянул ей палочку с тремя рисовыми шариками. – Это подарок.
Она посмотрела на угощение с грустной улыбкой.
– Благодарю, но целитель запретил мне есть сладости из-за болей в желудке. В прежние времена я бы съела с десяток таких, но годы никого не щадят…
– Все равно возьмите. От одного ничего не случится, сегодня же праздник!
Торговец был настойчив, и женщина не стала больше отказываться, но отдала данго ребенку. Они уже почти прошли мимо, как малыш подергал ее за подол. Кента отвернулся, чтобы уйти, и услышал звонкий детский голосок совсем рядом:
– Бабушка, давай лучше угостим братика? Братик грустный. Может, у него тоже нет мамы?
Кента повернулся к ним, и женщина неловко улыбнулась ему и погладила внука по голове.
– Братик уже большой, наверное, он уже не любит сладкое.
Но малыш вырвался и подбежал к Кенте, чуть не запутавшись в коротких ножках. Схватил его за штанину и подергал. Кента присел на корточки и заглянул в большие невинные глаза.
– У меня есть мама, но она сейчас очень далеко.
Малыш серьезно насупился, став еще милее, что Кента не удержался и потрепал его по мягким волосам.
– Все равно не грусти! – мальчик сунул Кенте липкую от потекшего соуса палочку. И как бы Кента ни отнекивался, бабушка с внуком уже ушли, а он остался стоять с подаренным угощением. И казалось,
