и кривой тропкой и столкнуться с людьми дурными и мелкими сердцем. В такие моменты остановись и подумай, что именно испортило их?
Кента лежал, и материнская рука гладила его по волосам и спине.
– Никого не обижай зазря, ни человека, ни духа, но и себя в обиду не давай. Любую жизнь уважай, слышишь? В каждой травинке и в каждой твари есть душа, Кента, и она ничуть не менее ценна, чем твоя или моя.
– Я помню об этом, мама.
Он выпрямился и посмотрел ей в лицо.
– Обещаю, что не опозорю вас с отцом и стану таким оммёдзи, которым бы вы гордились.
– Я тобой и так горжусь. Лучше постарайся стать таким, чтобы самому собой гордиться.
Кента не был уверен, что понимает, все-таки он никогда не покидал деревню и не считал себя особо умным, разве что умел читать и писать, знал много историй об удивительных событиях, чудесах и героях, понимал в людских болезнях и разбирался в многообразии невидимого смертным, но все еще понятия не имел, что скрывается в мире за пределами леса. Ему нравилось здесь. Он был уверен, что нравится.
На самом деле Кенте просто не приходило в голову усомниться.
Его котомка – легкая, только с самым необходимым – ждала возле торий, которых никогда не покрывала краска, но от этого они ничуть не теряли в важности. Кента вышел к ним и коснулся шершавой деревянной опоры. Мама стояла рядом, прижав руки к груди. На лице ее застыла улыбка, а в глазах тоска.
– Ты взял четки? – спросила она взволнованно.
– Да, конечно, взял. – Это была память об отце, и Кента никак не мог бы забыть их перед дальней дорогой.
– Надень, – велела мама. – Надень и не снимай, что бы ни случилось. Это твоя защита, Кента. Поклянись, что не расстанешься с ними ни на миг.
Кента растерялся. Он, как и все, верил в силу оберегов и талисманов, однако горячность матери его смутила.
– Не переживай, мама, я буду носить их не снимая. Обещаю.
– Если бы я могла не отпускать тебя…
Плечи ее все-таки опустились, спина сгорбилась, и перед Кентой была уже не служительница святилища Лунного медведя, а женщина, расстающаяся с любимым дитя, как перед этим рассталась с любимым супругом. Сердце Кенты сжалось от боли, и он улыбнулся, широко растянув губы, как бы ни хотелось обратного.
– Все будет хорошо, мама. Заботься о деревне и молись за меня и за отца. А я напишу, как устроюсь. Пока со мной твои молитвы, не случится ничего дурного. – Он взял ее руки и с нежностью сжал. – Значит, и правда такова моя судьба. И… не вини никого, ладно?
– Ты очень хороший мальчик, Кента. Твой отец, где бы он сейчас ни был, гордится тобой.
– Если… Когда он вернется, ты дашь мне знать?
Взгляд матери потеплел, и все же вместо ответа она высвободила ладонь и погладила его по щеке.
– Пусть боги будут к тебе благосклонны, сын. Ступай.
Пронзительно вскрикнула
