Она бы не ответила злом на зло».
Хизаши подбросил фонарик в воздух и рассек кромкой веера, будто это и не веер вовсе, а смертоносное оружие. Синее пламя вырвалось из бумажного плена и рассыпалось десятками искр, словно звезды из небесного ковша. Их мельтешение отвлекло онрё, и Кента рискнул – бросился к Хизаши, чудом проскочив мимо беснующегося духа. Хизаши цепко схватил его за запястье и притянул к себе, одновременно с этим что-то бормоча под нос. И как только Кента столкнулся с ним, все вокруг стихло и будто поблекло.
Мацумото замолчал и, выдохнув, отпустил руку Кенты.
– Ты идиот! – заявил он. – Если бы я знал, сколько бед с тобой хлебну, то…
Он не договорил и отвернулся.
– Онрё напала на меня, потому что я виноват, – сказал Кента уже не так уверенно.
– Все люди в чем-то виноваты, – отозвался Хизаши, – даже ты не исключение.
– Но…
– Но не в этом случае. Скажи, дух показался тебе странным?
– Странным? – Кента прежде не сталкивался с онрё и не знал, что в ней должно было натолкнуть на подобную мысль. – Я не уверен. Я… Хотя нет, ее глаза. Она слепа.
Мацумото хлопнул в ладоши с так неуместным сейчас весельем.
– Тогда все ясно. Онрё сильны, а эта сильна в десятки раз, но она не может преследовать свою жертву, не видя ее. Ее вело что-то другое.
Кента наконец успокоился достаточно, чтобы заметить – их всего двое.
– Где Мадока и Умэко?
– Дурень помчался спасать девчонку, – ответил Хизаши, – но забудь о них. Мы выяснили, что онрё нужен ты. Так что пока мы стоим без дела в защитном круге, подумай, пожалуйста, почему она перепутала свою жертву именно с тобой?
За пределами невидимого барьера в круговерти снежинок металась онрё. Злой дух был похож на полупрозрачную женщину с косматой седой головой и лицом мертвеца, ее руки длиннее, чем надо, а растопыренные пальцы венчались загнутыми когтями, ниже пояса ее тело истончалось в дым, как у всех юрэй. Она была страшной, это несомненно, но вместе с ужасом вызывала и жалость – именно так чувствовал Кента. Быть обиженной настолько, что даже в смерти не находить покоя. Преследуя обидчика, изводя его день за днем, разве не изводит она и саму себя тоже?
– Скажи, Мацумото-кун, ведь ты знаешь так много и, похоже, умеешь больше, чем я могу представить, можно ли освободить душу, ставшую онрё?
Хизаши посмотрел на него в изумлении, читавшемся на красивом лице.
– О чем ты думаешь вообще? Она способна только на месть, что ты собрался спасать?
– Но ведь так же было не всегда.
– Эта душа навеки очернила себя, переродилась в злого духа. Отбрось жалость, она не спасет тебе жизнь. А я еще могу.
– Почему ты не веришь, что я достоин ее мести? – спросил Кента. – Ты знаешь меня второй день.
– И что? Зато я знал ее, – он махнул
