ановится просто невозможным.
В замешательстве отстраняясь, я пытаюсь поймать нить, которая разрушает мою жизнь изнутри, впиваясь мертвой хваткой в столь недолгое счастье.
В его глазах мелькает боль. Он знает, какие беды собирается обрушить на меня. Молча проходя на кухню, Джеймс берет в руки стакан с водой и отстраненно крутит его в крепких пальцах. Объяснение тяготит его, и он старается оттянуть момент краха. Глаза рассеянно блуждают по незнакомой обстановке, тогда как разум судорожно пытается подобрать код слов, что бы облегчить страдание.
Чтобы он не хотел сказать, мое сердце заранее чувствует, что это будет больно. После нескольких минут тяжелого молчания его голос, охрипший от невыносимой муки, разрывает тишину:
–Все кончено.
Услышанные слова, повторяющиеся в сотый раз, снова рвут меня изнутри. К горлу подкатывает боль. Дыхание перехватывает, губы изгибаются в попытке задать главный, страшный вопрос. Но голосовые связки отказываются служить, издавая лишь еле слышный хрип.
Снова и снова слезы прорезают неизгладимые раны, оставляя лишь ничтожную часть сознания для бешеной работы мозга. Выплескивая всю свою боль, я выдавливаю всего пару слов:
–Но почему?
Опять повисает тяжелое молчание. В висках звучат уже затихшие звуки, обрывая нить прежней жизни, гася свет надежды на светлое и радужное счастье.
«…кончено… кончено…»
Медленно опускаясь на стул, он обхватывает голову руками и начинает быстро шептать:
–Это невозможно, понимаешь, невозможно. Ты, и та печать. Вы убиваете меня. Я задыхаюсь от бессилия. Не в силах что-то менять…
Бессвязная речь кажется бредом. О, как сильно хотелось бы мне, что бы так оно и было. Но, увы, я слишком хорошо понимаю, о чем он. Наложенная печать доставила мне боль. Далекий предок не учел всех возможностей своего проклятия. В безраздельно отданной Джеймсу любви появилась трещина. И как бы я не пыталась от этого отделаться, у меня ничего не получалось. По ночам меня грызла тоска, а днем накатывало непреодолимое оживление, граничащее с безумием. Погружение в учебу не помогало, и как бы я не скрывала это, Лайт прекрасно ощущал меня даже на расстоянии, и, в отличие от меня, знал, что это такое.
В груди нарастал огромный ком, выжигающий изнутри некогда цветущую поляну моей души.
Нервно качаясь из стороны в сторону, Джеймс все еще шептал что-то бессмысленное, тогда как во мне догорали остатки жизни. Оцепенение накатывало со всех сторон, оставляя лишь болезненные всхлипы и сбитый ритм сердца, которое вряд ли когда-нибудь заработает как прежде.
Решив для себя что-то важное, Лайт поднялся на ноги и, тяжело ступая, побрел к двери. Тихо щелкнул замок задвижки, и через несколько секунд его силуэт исчез из моей жизни.
Как только неровный свет фар прорезал наступившую тьму, меня охватила паника. Неясно всхлипывая, я бросилась вдогонку.
Нужно что-то делать, нужно остановить его. Не дать уйти вот так. Вместе с ним уйдет все, что было во мне живого. Выбегая босиком на холодный бетон, я задыхалась от неизбежного, от невыносимой тоски, от пустоты, поглощающей всю мою душу. Яркий свет на мгновение озарил аккуратно подстриженные кусты, и в следующее мгновение опустилась тьма, поглотившая мое существо. Коротко всхлипывая, я опустилась на колени, сжимаясь в один сплошной, оголенный нерв, полный боли от сильнейшего ожога, нанесенного всего двумя словами, сломавшими мою жизнь.
В это же мгновение я очнулась в своей кровати, залитая потоками соленых, горячих слез, стекавшими на скомканные простыни.
Глава 1
Прислушиваясь к собственному прерывистому дыханию, я пыталась унять бегущие по щекам слезы. Когда всплеску темной тоске пришла уже знакомая, ноющая боль, ритм биения сердца вошел в накатанную последними месяцами колею.
Пару раз глубоко вдохнув, я спустила ноги на прохладный пол и еле слышно прошлепала на кухню.
Над городом загорался рассвет. Уже полгода я встречаю рассвет у этого окна, прижимаясь горячим лбом к холодному стеклу.
Начинался мой стабильный рабочий день. Учеба, практика, арабский…Работа, гонки и несколько часов сладкого кошмара.
Все было как всегда. Те же эмоции, те же фразы и жесты, только внутри будто все перегорело.
Втискиваясь в узкие белые джинсы, я даже не подозревала, какой день меня ждет.
Первая половина устоявшегося графика прошла без зацепок, но в небольшой перерыв, который образовался в оживленном офисе моего работодателя, ко мне с расспросами пристала говорливая брюнетка из фирмы по организации праздников и торжеств.
–Уже третий месяц смотрю на тебя, и все никак не могу понять… –
