утро в дежурку пришел, не дождавшись возвращения гонца, один из прапорщиков. Он долго и выразительно рассматривал дежурного с пультершей. Постоял, помолчал. Нашел под газетой безголового почти уцелевшего окуня, покрутил рыбину в руках и так и сяк. Выгреб затем пальцем из брюха окунька целую горсть крупной соли, пригоже засверкавшей в свете ламп. Злорадно усмехнулся своим тайным мыслям и быстро ушел обратно.
А курсант Саня безгласно функционировал за столом с множеством лампочек, кнопок, телефонов и ждал конца смены. Тетя Валя под утро совсем выбыла из ратного строя и отпросилась домой. Валентину Валентиновичу по долгу службы и звания приходилось оставаться на дежурстве и бегать в туалет, не покидая боевого поста. «Предупреждали ведь меня товарищи прапорщики, что последняя дежурство – оно самое тяжелое, осторожнее надо было мне быть, эх, зря я их не послушал…»
Стукач Евгений
На кровати сидел дядя Митя в одних трусах, свесив вниз свои худые волосатые ноги. На коленках у него лежал рваный пиджак. На дядином теле было столько татуировок, что легче сказать, где их у него не было выколото.
– Что ж ты, Женька, сукин сын, делаешь? – стыдил он племянника, – ведь стучать на зоне -распоследнее дело для нашего брата. Что ж ты меня позоришь на том свете?
Женька проснулся. Вспомнил дурацкий свой сон, дядю Митю, который всю свою сознательную жизнь пребывал в отсидках и вправду умер от чахотки в позапрошлом году. Чертыхнулся про себя. Огляделся в полутемной камере. Рабочка была пуста. Видимо, недавно все ушли убирать снег на прогулочных двориках. Из литровой кружки с чифером еще тонкой струйкой шел пар. Дверь в камеру была не заперта, что ж, один косячок у корпусного имеется, есть о чем теперь и начальству доложить. Неплохо для начала дня. Евгений встал, побрызгал лицо водой. Понюхал содержимое кружки. В нос ударил терпкий запах запаренных вторяков. Такое употреблять заподло. Евгений брезгливо поморщился. Надел курточку и тихонечко выскользнул на продол.
В банно-прачечном отделении, где он работал банщиком, было душно. Уныло стояли у стены огромные обшарпанные стиральные машины с круглыми окнами, похожие на глубоководные батискафы. Толстый до безобразия кот спал на рабочем столе, занимая почти всю его площадь. Евгений ударил кошака веником. Кот мяукнул, задергал нервно хвостом, перевернулся на другой бок, сладко зевнул и снова закрыл глаза. Банщик ловко поддел недовольного кота ногой, скинув затем его на пол.
Евгений был не в духе. Из головы не вылезал идиотский сон. Намек на некоторые его поступки. А как иначе выжить в этой вонючей тюрьме? Пусть работяги спину гнут. Не для него, по жизни, на пилораме бревна ворочать. Ну и пусть быки хоздворовские потеют, горб гнут на хозяина. Они же в основном бухарики. На волю выйдут, напьются и снова сядут. А он, Евгений, из принципа не будет работать. Лучше сдавать этих чертей. Пускай его ненавидят.
