жвала, предварительно вскрыв тушку. Покопавшись во внутренностях, вырвал черно-синюшную горошину и бережно уложил ее в другое крыло. Задвинул все в угол и прикрыл тонкой паутиной соломы.
Приготовление оживило и придало сил. Он снова был занят делом. О том, что побег идет наперекор воле великого Мироноса, старался не думать. Знаки явно указывали на то, что надо выбраться из тюрьмы и как можно скорее. От этого зависела его жизнь и, возможно, жизнь отца Иакова. Когда решение принято, а сомнения оставлены в прошлом, ничто не может помешать, все идет само собой, как будто выбора и не существовало. Будто сам бог ведет. Такое действие приятно и доставляет странное удовольствие от наблюдения того, как мир сам дает карты в руки.
Грэм оторвал все лапки у насекомого и разложил перед собой. Из развороченного брюшка выдернул еще какую-то разбухшую кишку и с размаху впечатал в стену – звонкий шлепок вызвал легкую улыбку. Поболтав пальцем в тельце таракана, словно в чаше, понюхал: ну и мерзость! Выждал паузу, собираясь с силами, и резко запрокинув голову, вытряхнул тягучий коктейль в рот, помогая рукой – горький кисель легко затекал, оставляя во рту отвратительный привкус. Желудок сжался и попытался выплеснуть наружу гадкий сироп. По телу прошла горячая волна омерзения. Грэм зажмурился. Надо набраться сил. И тут уже не до брезгливости. Здесь все идет в счет, ничем нельзя пренебрегать. Любая возможность должна быть использована!
Панголин несколько раз глубоко вдохнул. На закуску забросил пару ножек и с хрустом разжевал. Вкус у них походил на сырую рыбу, только слегка подпорченную, но по сравнению с внутренностями показался вполне достойным.
– Фууух!.. – выдавил он, когда все было кончено.
Прежде Грэм не пробовал тараканов: в лесу можно раздобыть пищу и повкуснее. Там в изобилии водились небольшие косули и жирные кабанчики. Для умелого охотника не представлялось труда раздобыть нежного мяса. Да что там говорить, сейчас и тюремная крыса была бы подарком. Но выбирать не приходилось.
Изуродованную тушку он раздавил ногой. От нее осталась мокрая лужица и мелкие осколки. Достал одно крыло и обточил край о каменный пол. Получилось подобие ножа. Из остатков панциря и конечностей, обтачивая их таким же способом, получилось несколько острых игл. Покопавшись в куче соломы, выбрал длинную целую трубочку. Со стен наскреб зеленого мха и, скатав в ладонях пушистые шарики, нанизал на иголки. Вышла миниатюрная трубка для плевания дротиками.
Грэм заправил иглу в соломинку, прицелился в скомканную рубаху и дунул – игла пробуравила воздух и, еле слышно хлопнув, застряла в грубой ткани. Довольный выстрелом, пленник заправил новый дротик.
Пристрелявшись немного, он аккуратно убрал соломенное оружие в угол и надел остывшую рубаху. От прикосновения сырой мешковины по телу разбежались нервные мурашки. Волосы на руках встали дыбом, стараясь отодвинуть грубое тряпье подальше.
Первым
