Я судорожно выдыхаю и встречаюсь взглядом с Тихомировым. Он сжимает мою ногу чуть выше колена так, что пальцы почти касаются белья. А ещё они двигаются, успокаивающе поглаживая кожу. В его глазах вспыхивает и наливается откровенная, ничем не прикрытая похоть. Ой, мамочка!
Слепну от стыда. Щеки начинают пульсировать горячим. Дядя говорил, что разведённая женщина воспринимается мужчинами, как легка добыча. Как любовница, для справления нужны. Что серьезно к ней уже больше никогда и никто не будет относиться. Не возьмёт в дом. А я кричала, что это пережиток. Что знаю много самодостаточных и порядочных женщин в разводе. Но, похоже, что дядя был прав…
– Не надо… – перехватываю мужскую руку, которая уверенно начинает движение вверх.
Густая волна паники, подкрадывается к горлу. Мужу было всегда плевать на мои желания. Особенно когда я вот так просила меня не трогать. Он говорил, что я бракованная. Что не должна отказывать ему… Что… Всхлипываю. Женщина всегда слабее мужчины. И если он ее хочет, то лучше не мешать.
– Так болит? – вдруг слышу сочувственный голос Константина. – Давай подую что ли… – говорит растеряно.
Чувствую, как по моим рукам пробегается холодок, а после Тихомиров наклоняется к моим бёдрам.
– Нет! – вскрикиваю и, отталкиваясь по обивке пятками, забиваюсь в угол дивана. – Не нужно… Натягиваю на голые ноги остатки юбки. – Почти не болит…
– Ну ладно… – он вскидывает вверх ладони. – Ты только не дёргайся, ладно? Я как лучше хотел.
Окончательно переставая понимать, что происходит и как в этой ситуации правильно себя вести, на всякий случай прикрываюсь ещё и диванной подушкой. Неловкость дребезжит в воздухе, заставляя меня снова чувствовать себя виноватой и неблагодарной. Ведь если разобраться, то Тихомиров ничего плохого мне не сделал. Наоборот…
– Простите, – шепчу. – Я просто не привыкла вот так. У нас нельзя…
– Ууух, – шумно выдыхает Тихомиров. – Сложно. Ты, короче, успокаивайся давай. Я тебе пока что-нибудь из одежды принесу на смену. И чай попей.
– Спасибо большое, – отзываюсь.
Когда Константин выходит из гостиной забираю со столика чашку с чаем и вынимаю из неё пакетик. Делаю глоток. Горький, несмотря на то, что сладкий. Это так странно. Все мужчины, которых я знаю, любят хороший чай… Рассматриваю следы кипятка на руках и ногах. С облегчением констатирую, что благодаря быстрой реакции Тихомирова волдырей быть не должно. Убеждаю себя, что все теперь будет хорошо, ложусь щекой на прохладную спинку дивана, пытаясь расслабиться, и… у меня странным образом получается! Потому что в эту комнату не зайдёт Аяз, не забегут жены дяди, никто не заставит меня больше мыть полы или вытирать рассыпанный по кухне кофе. Никто больше не завалит на диван и не напомнит про супружеский долг…
– Держи, – в гостиную возвращается Тихомиров и кладёт стопку вещей на ручку дивана. – Это футболка и штаны спортивные. Мои. Все новое.
– Спасибо, – смущенно киваю и вздрагиваю от резкого звонка домофона.
– Хм… – оглядывается
