style="font-size:15px;"> – Ты положила троих солдат в одиночку?! – Ее и без того огромные глаза становятся еще больше от удивления.
Айла неоднократно видела, как я тренируюсь, но не могла оценить мои способности, потому что ничего в этом не понимает. Наверное, она единственная из моего окружения, кто ничего не смыслит ни в оружии, ни в сражениях, ни в войне. Хотя она вполне могла прочесть об этом в каких-нибудь книжках.
– Да. Но Пэн, вроде бы, пыталась мне помочь.
– Пэн?! – Айла удивляется тому, что Пэн стала моим щитом добровольно, потому что знает о нашей неприязни друг к другу. И впрямь – удивительно! Зная Пэн, можно сказать, что добровольным было только стремление превознести себя надо мной. Если так, то в том, что с ней случилось моей вины нет.
Моей вины нет…
– А она..?
– Прикована к койке, – перебиваю я, – пока лекари зашивают рассечённый живот.
«Нет, это не я. За меня говорит совесть, и я никак не могу ее заткнуть».
– Пэн не избежит смерти. И придет она в муках.
Пэн еще даже не умерла, а я уже жалею себя. Это я довела ее до могилы. Я жалею себя, потому что виновата. И я презираю себя.
Презрение становится глубже, стоит мне поймать себя на мысли, что Айла терпит мою жалость из соображений о том, что она моя подруга. Если бы нас с ней ничего не связывало, то она бы ни за что не стала выслушивать то, как я скулю и подбираю слезы в ладошки. Но наша дружба обязывает ее.
– Так! – Айла прекращает водить по мне мочалкой. Потом бросает ее в воду. Мыльными руками Айла опирается на бортики ванны и смотрит на меня с вызовом.
«Эта та жалость, которую она не приемлет».
– Нет! – я отвечаю на ее вызов. – Это не то, с чем можно смириться или сделать вид, будто ничего не было! Я не могу не плакать, зная, сколько людей убила и скольким еще предстоит умереть! Айла, как можно избавиться от такого груза ответственности?!
Она не отвечает.
– Как можно возложить его на другого человека?! – Слова сами срываются с моих губ. Я кричу. Разодранная глотка напоминают, что пора бы замолчать, но я, тем не менее, этого не делаю: – Я бы с радостью взяла вину на себя и приняла любое наказание, но ведь накажут не только меня! Пэйона лишат должности из-за того, что мне понадобилось доказать Совету, что мое заточение в стенах парса необязательно; убедить, что я не бесполезная затворница! Но я оплошала!
– Зачем тебе все это?! – Мы уже много раз говорили об этом, но наши разговоры никогда ни к чему не приводят. Разве что к тому, что Айла оказывается права. Но она остаётся пра́вой лишь в своих же собственных глазах. – Члены Совета удовлетворены твоим вкладом в повседневность алисовцев, разве этого недостаточно?
– Пусть они тешат народ и самих себя глупой ложью о том, что этого достаточно, только я смотрю правде в глаза! Какая предводительница
