ертку из целлофана. Антология «Беспредел» не посягнет на невинность шестнадцатилетних дев и вьюношей.
Шестнадцать лет – это у нас в стране «возраст согласия», если что. То есть блядовать в эти годы уже можно, а читать книжки со словом «блядь» – ни-ни. Да и вообще, как известно, все матерные слова (уж эти-то пять – точно!) дети и подростки узнают исключительно из вредных книжек.
И там же, вне всякого сомнения, они черпают «травмирующую» информацию про то, что люди порой убивают себя, об извращенном сексе, о наркотиках, пытках, насилии и жестокости. Обо всем том, от чего мудрые чиновники столь заботливо оберегают подрастающие поколения.
Как все просто оказывается-то, да? Не читай книжки с матом – и никто вокруг не будет материться. Не пиши о серийных убийцах – и они перестанут появляться…
Кажется, мы уже с подобным подходом сталкивались – во времена СССР. Кажется, это не помогло, ведь даже в СССР появлялись такие изверги, как Анатолий Сливко и Андрей Чикатило. Оба, кстати, работали преподавателями у детей и подростков – может быть, стоит запретить профессию педагога?..
Ну да ладно, вернемся к нашим «мандатам», в смысле – к тем проблемам, с которыми мы, книжный люд (редакторы, авторы, читатели), начали сталкиваться после введения всей этой дурацкой цензуры.
Одна из этих проблем – несоответствие содержания книги выписанному ей возрастному цензу. Когда формально произведение подпадает под рейтинг «18+» из-за одного-единственного матерного словца, употребленного кем-либо из персонажей, но во всем остальном ничего столь уж ужасного и запретного не содержит.
У нас в серии «Самая страшная книга» такое случилось ранее с антологией «13 монстров», где лишь в одном рассказе (вернее, повести) из тринадцати присутствовали отдельные словечки из помянутого набора. И только по этой причине книга получила «18+» и была затянута в кондом из целлофана.
То есть дюжина вошедших в антологию рассказов были помечены как «запретные» совершенно напрасно, ведь даже формально там не к чему было придраться. Да и та повесть с нецензурщиной – «Что-то в дожде» Бориса Левандовского – на самом деле представляет собой весьма лирическое произведение о подростках 90-х, которые просто разговаривают так, как все мы разговаривали в те годы друг с другом.
Обидно? Не то чтобы. В конце концов, хуже от этого антология не стала. Но лично мне, как составителю «13 монстров», до сих пор неудобно перед читателями, которые, купив книгу с рейтингом «18+», ничего такого в ней в итоге не обнаружили.
Но вот так получилось, спасибо «мандатам». И тогда я подумал, что если уж выпускать такие книги впредь, то следует озаботиться тем, чтобы своему возрастному цензу эти издания соответствовали на все сто процентов.
«18+» – пускай, но на все сто, да!
Так и родилась идея антологии сплаттерпанка и экстремального хоррора «Беспредел», которую вы сейчас держите в руках… ну либо листаете на мониторах или, может, слушаете в аудиоформате – когда я пишу это предисловие, то еще и сам не знаю, рискнет ли издательство опубликовать «Беспредел», где и в каких форматах антология в итоге будет доступна.
Потому что, в отличие от «13 монстров», эта книга своему рейтингу соответствует целиком и полностью. Она точно не для маленьких детишек. А также не для беременных, неуравновешенных, чрезмерно брезгливых… Не для чрезмерно брезгливых беременных детишек с неуравновешенной психикой. Как, собственно, и все сплаттерпанк-направление – маргинальное, шокирующее, ненавидимое… и великое.
Сплаттерпанк и экстремальные ужасы – это точно не та литература, которую вы дадите почитать своей мамочке. Ну, если не хотите, конечно, чтобы у нее случился сердечный приступ.
Принято считать[1], что поджанр возник на Западе в восьмидесятые годы прошлого века стараниями таких авторов, как Дэвид Дж. Шоу, Джон Скипп, Джо Р. Лансдейл и Клайв Баркер. «Книги крови» последнего в свое время изрядно шокировали публику, а Стивена Кинга впечатлили настолько, что тот вообще назвал Баркера «будущим хоррора».
«Матерщинник» Кинг, как его когда-то называли критики, и сам экстремальным ужасам не чужд. Вспомнить хотя бы «Оно», где «есть раковина в ванной, из которой льется кровь, взрывающийся унитаз и целая муниципальная канализационная система, наводненная изуродованными трупами и костями множества местных детей» (The New York Times, рецензия от 24 августа 1986 года[2]). Ну или пресловутая сцена с сексом подростков в финале. Да и сам «наследный принц тьмы» (цитата из той же рецензии) откровенно говорил о самом себе (в документальной книге «Пляска смерти»), что, дескать, он и желал бы погрузить читателей в атмосферу изысканного «высокого» ужаса, но в конечном счете, если с этим возникают трудности, не прочь попросту ткнуть аудиторию носом в лужу крови и спермы – вполне в духе отцов сплаттерпанка, поставивших во главу угла акцент на всем «запретном» вроде детализированного и подчас гипертрофированного
См. хорошую и весьма подробную статью «Сплаттерпанк и экстремальный хоррор» Ю. Александрова – онлайн-журнал DARKER, № 3, июль 2011 года.
Ссылка: https://darkermagazine.ru/page/splatterpank-i-ekstremalnyj-horror
Обзор критики, которой подвергали Кинга в The New York Times, вы найдете на сайте «Зона ужасов» в материале И. Денисова: https://horrorzone.ru/page/kak-the-new-york-times-rugala-stivena-kinga
