червей, опарышей, личинок и другой нечисти. От их вида и волнения меня тут же затошнило, и я отбежал в кусты. Черт присвистнул.
– Не хочешь скушать парочку или чревоугодие не твой грех? – сказал он и плюнул вниз. Пара червей мгновенно сгорело, а остальные отползли в сторону, образовав пустой круг.
– Крутые у меня тут способности, – произнес черт и встал в позу бодибилдера, напрягая все свои мускулы. Человеческая часть тела у него была действительно Апполонова.
Я освободил свой призрачный желудок от несуществующей еды и стал переходить мост. До озера оставалось всего ничего. Почему я захотел пойти именно к нему? Наверное, потому что это было единственное место в деревне где мне было хорошо. Я любил купаться. Нет ничего лучше плавания в жаркий летний день. Еще рыбачить сюда с дедушкой ходили. Это я тоже любил, хоть и клева почти не было. Было приятно просто посидеть с дедом. Он рассказывал мне старые военные байки, а я слушал и мечтал вырасти летчиком-испытателем, который исполняет виражи где-то высоко над облаками, подбивает злых фашистов и важно говорит диспетчеру: “Я Орел, цель поражена. Прием”. Потом я приземляюсь, выхожу из самолета, все отдают мне честь. Девушки бросают мне платки и на душе так хорошо и радостно. Потому что тогда у меня был бы смысл. Я задумался над словами черта. Смысл. Какой он был в моей жизни? Никакого. Вот ответ, которого я избегаю. Но это правда. Я ничего не сделал для человечества, ничего не создал, ничего не изобрел и не придумал. Хотя может я просто не дожил. Не дожил до момента возникновения моего смысла. Может если бы эта проклятая машина не сбила меня, то в будущем я сделал бы что-то такое… Такое, отчего весь мир бы изменился. Или не весь мир, а его часть. Это тоже хорошо. Изменить часть мира – это о-го-го какой смысл. Но я ведь даже никогда не задумывался об этом. Жил себе и жил. Как червь, что копошился в той яме. Само собой, у меня были мечты, но разве мечту можно назвать самим смыслом существования. Любая букашка может мечтать превратиться в бабочку, но смысл такой только у гусеницы. Как же хочется верить, что я умер гусеницей, – Я вздохнул и уткнулся взглядом в землю. – А может ну его? У черта вон есть смысл – хорошо ему от него? Нет. Фатализм один. Выбора нет, собственных идей нет, одним словом – идиот!
– Не оскорблять! – воскликнул черт позади. – Обидеть беса каждый может…
– Мыслить – не преступление, – ответил я. – Мыслить вообще признак существования.
– И все равно неприятно.
Дорога стала ухабистой и грязной. Я по привычке стал перескакивать с одной кочки на другую, чтобы не измазаться. Черт вспорхнул и просто пролетал мимо каждой ямы.
– Слушай, – сказал я. – Насчет смысла этого.
– Да?
– Я отлично помню, как я пил пиво с друзьями на трубах возле школы, как мы смеялись. Помню, что рассказал какой-то пошлый анекдот и развеселил всю компанию. Лена из 10Б бросила тогда на меня презрительный взгляд, а потом мы целовались в кустах. Помню товарища своего – Никиту Старовцева. Мы
