юных дочерей
шептали пошлости ей-ей,
а те глядели веселей.
Меж тем лихач доставил Таню.
Она через амбар и баню,
еле заметно проскользнула,
на Прошку даже не взглянула
и, скинув шубку с плеч долой,
зашла в светлицу.
Боже мой,
как хороша она была!
Пьяна, нарядна, весела,
в шикарном платье от Диора,
в часах от Breitling и узора
мороза яркий отпечаток
оставил след, ведь без перчаток
она зимой передвигалась -
закаливаньем занималась.
Онегин в нетерпеньи ждал:
на старом честере лежал,
курил, о чём-то рифмовал.
И про «Clicquot» не забывал.
Она вошла. Он улыбнулся.
К любимой лику повернулся
(он джентльменом с детства был),
на попку руку положил,
слегка ладошкою прихлопнул,
грудь в ожерельи взглядом цопнул,
на цыпочки слегка привстал
и Таню в рот поцеловал.
Отмечу, что была слегка
она его на три вершка
заметно выше. Рядом с ней
казался он ещё сильней
и мужественнее немного.
Она же словно недотрога
смотрелась вместе с ним – прильнув
к нему всем телом, заглянув
игривом взором в его очи,
держась под руку между прочим,
была она, ой, неплоха!
Как кура подле петуха…
Сентябрь, год 1
ЧУВСТВОВАТЬ И НАСЛАЖДАТЬСЯ
К чему скандалить и кипеть,
доказывать и обижаться?
Друг друга надо не терпеть,
а чувствовать и наслаждаться.
Сентябрь, год 1
ЕЁ ПИСЬМО
Она любила Его сильнее, чем Бога и двух детей,
любила смотреть как Он утром читает прессу,
как ест овсянку за завтраком, тянет её в постель,
хамит чужим и какой Он при этом внушительный, терпкий, властный.
Лицо – мальчишки, а тело – статуя из музея.
Любила морщинки, и неожиданную седину.
Воспоминаний хватит на жизнь, и никого до Него,
она не обнимала так ночью, словно вокруг привидения.
Она бежала домой, дома был её мир,
фильмы, фильмы, просмотры на старом пледе.
У неё Он случился такой один:
неожиданный, взбалмошный, лучший на целом свете.
Она целовала Его каждый день столько раз,
будто завтра война и после пора прощаться.
Ещё обнимала Его одежду и крестилась на иконостас,
а потом долго-долго смотрела в окно
