что Ты даруешь мне, я дам Тебе десятую часть» (Быт. XXVIII 20–22); «И дал Иевфай обет Господу и сказал: если Ты предашь Аммонитян в руки мои, то по возвращении моем с миром от Аммонитян, что выйдет из ворот дома моего навстречу мне, будет Господу, и вознесу сие на всесожжение» (Суд. XI 30–31).
Такую власть имеет человек над Богом в силу своей врожденной свободы. Но и Бог обладает могущественным оружием против человека. Как властелин всех материальных сил, действующих в мире, Он чрез них – чрез материальные явления, определяющие бытие человека, – легко может воздействовать на его свободную волю и принуждать ее к покорности. Следовательно, человек в такой же мере зависит от Бога, в какой Бог зависит от человека. Их отношения между собою основаны на взаимной корысти и взаимном насилии: Бог, чтобы исполнить свое неисповедимое назначение, должен во что бы то ни стало принудить человека к покорности; человек, чтобы прожить, должен заставить Бога служить себе. Отсюда естественно развивается планомерная стратегия Бога по отношению к человеку. Предметом спора является изначально свободная воля человека, арена же борьбы – человеческое тело, так как Бог только чрез тело человека, чрез материю, изначально покорную Ему, может обуздывать его волю. Но в человеке есть посредник между его телом и волею: разум, который учитывает восприятия тела и, обобщая их в аналогии, то есть в предвидении, им остерегает волю. Итак, Бог непосредственно воздействует на тело, чрез его посредство на разум, и чрез посредство разума – в конечном счете на волю; воздействием на тело Он вразумляет волю. Если же, как нередко бывает, Он обращается прямо к разуму человека, то лишь затем, чтобы оживить в разуме воспоминание о прежнем телесном опыте и тем побудить его к воздействию на волю.
IX
Чудовищная мысль о взаимной корысти, которою связаны Бог и человек, так глубоко укоренилась в народном сознании евреев, что породила естественный плод, еще более чудовищную идею формального договора между Богом и человеком. Где двое равно нуждаются друг в друге, там можно предотвратить борьбу лишь уговором о взаимной дани. И вот Бог и человек заключают между собою союз: Бог обязывается благоустроять жизнь человека на земле в той мере, в какой человек будет чтить Его, как своего единого владыку и исполнять Его волю; пока человек верен своему обязательству, он вправе рассчитывать на преуспеяние, в противном случае он не только лишается опеки, но Бог, разумеется, не преминет пустить в ход все материальные средства, чтобы принудить его к исполнению договора.
Легко понять, насколько выгоднее положение Бога в этом союзе: его воля цельна, нераздельна, так как Он ищет одного – покорности человека; поэтому у Него нет соблазна изменять договору, разве только изредка не доглядит или забудет. Напротив, человека раздирают два противоположных стремления: он жаждет сразу и свободы, и благоденствия, но благоденствие дается ему только за отказ от свободы, – оба вместе недостижимы, одно исключает другое. И вот он мечется
