боги! Я в Спарте. Менелай умер.
Мой спартанский муж Менелай умер. Мой троянский муж Парис умер. Я не видела его тридцать с лишним лет. Троя разрушена. Даже дым над руинами не клубится, рассеявшись давным-давно. Даже пепел разметало ветром во все стороны. Трои больше нет.
Мой полет в Трою – всего лишь сон, который милосердно возродил стены, башни, улицы – то, чего больше нет. Нет и никогда не будет. Слезы текут у меня по щекам.
Служанка ласково касается моего плеча.
– Я знаю, как ты скорбишь о нем. И все-таки, госпожа, ты должна… Будь сильной.
Я спускаю ноги с кровати.
– Знаю. Я должна присутствовать на церемонии погребения. Более того, я должна руководить ею. Я помню свои обязанности.
Я встаю. Голова слегка кружится.
– Госпожа, я вовсе не имела в виду…
– Знаю. Ступай приготовь мне одежду.
Хоть так избавлюсь от нее.
Все равно. Сон подсказал мне выход. После похорон, когда дела в Спарте наладятся, я обязательно вернусь в Трою. Я должна еще раз увидеть ее своими глазами. Пусть и разрушенную, пусть и опустошенную. Только там я жила настоящей жизнью. Только там я обрела себя и стала Еленой Троянской.
Мне в жизни довелось испытать полет – тут сон не обманул – правда, недолгий. Давным-давно жила-была Елена, и только в Трое жила она. Понимайте это как хотите. В свое время я стала причиной вражды, войны, уничтожения. Говорят, что гирлянда из кинжалов пристала мне больше, чем венок из роз.
Но разве я этого хотела? В этом нет моей вины – я возлагаю ее на доблестных мужей, которые преследовали меня.
Я говорю «Елена» так, словно вы понимаете, о ком идет речь. Но кто же она такая – Елена?
Слушайте, я расскажу вам.
Затаите дыхание – и вы услышите мой рассказ.
Часть I. Спарта
I
«Елена»…
Я услышала это слово, еще не умея говорить, и догадалась, что Елена – это я. Мать всегда шептала мое имя очень тихо – не от нежности, а словно скрывая роковую тайну. Иногда она выдыхала его мне в самое ухо, и от ее горячего дыхания становилось щекотно. Ни в полный голос, ни даже вполголоса мать его не произносила. Вполголоса обращаются к человеку, когда разговаривают с ним с глазу на глаз, в полный голос – когда зовут. Но мать не желала пользоваться этим именем ни в том ни в другом случае.
Она придумала для меня ласковое прозвище – Лебедушка и, называя меня так, каждый раз улыбалась, будто от счастливого воспоминания. Это был наш с ней маленький секрет – при посторонних она меня Лебедушкой не называла.
Подобно тому, как постепенно проступают очертания холмов и лесов из дымки, которая понемногу рассеивается, так и наша жизнь понемногу проступает из пелены ранних воспоминаний. Из клубка спутанных впечатлений раннего детства могу выделить наше пребывание во дворце родителей матери, где она провела детство и юность. Дедушка с бабушкой тогда были живы, но их лица стерлись из памяти.
