только… Каждые восемь минут внедряйтесь в подсознание президента РФ. Говорите: «Я – вор! Я – скотина! Меня отправят в Сибирь… Меня четвертуют… Кастрируют… Повесят…»
Валера в ужасе отпрянул от долбанутой.
Но та цепко поймала его за локоть:
– Абрамкин сойдет с ума. Он сам повесится.
– Как это сочетается с христианством? – помертвел Махов.
– Поверьте мне, очень даже сочетается. Сама я родилась в Бухаресте. В родственниках у меня сам граф Дракула.
Дома рассказал этот эпизод Любе, та рассмеялась:
– Любой успех притягивает крезанутых. Они ведь живут не в реальном мире, а мире симулякров, сущностей.
Валера зорко скосился на подругу:
– Ты ведь закончила МГУ, философский факультет. Зачем ты ушла в ветеринары?
– Хлеб надежный.
Как-то вечером, когда Валера уже хлебнул «Жигулевского», накормил кота рыбными кубиками, раздался телефонный звонок.
– С вами сейчас будет разговаривать президент РФ.
– Это розыгрыш? – артист отрыгнул пивом.
– Какой, блин, розыгрыш! – Валера услышал почти родной голос. – Завтра в 18.00 жду вас в Грановитой палате. Есть мужской разговор.
Из трубки послышались инфернальные сигналы отбоя.
– Мне будут выдергивать ногти на Лубянке! – Валера кинулся в ванную комнату к Любе, подруга его нежилась в хвойной пене.
Рассказал о звонке.
– За что же тебе выдергивать ногти? За Окуджаву с Симоновым? Абрамкин очень даже не глуп. Закончил ЛГУ с «красным» дипломом. Как и я, философский факультет, кажется. Точно-точно! Защищался по «Городу Солнца» Кампанеллы.
Думал, в эту ночь не уснет. Рассосал валидол. Любушка к нему нежно притулилась. От нее упоительно пахло хвоей. Вот оно счастье, в этой реальной постели. Никаких симулякров! Будущее непредсказуемо. Правильно в народе говорят: «Бог не выдаст, свинья не съест».
6.
Абрамкин принял его в какой-то комнатушке Грановитой палаты. Пружинная кровать под серым солдатским одеялом. Пара колченогих стульев. Фанерный стол с растрескавшейся столешницей.
Заметив недоумение в глазах Махова, пояснил:
– Я попросил дизайнерское бюро воссоздать атмосферу университетского общежития. Очень уж истосковался по тем святым годам, когда мы все бредили святой свободой.
– Одобряю… Роскошь ненавижу. Однажды жена хлестанула меня по фейсу мокрым полотенцем, обозвала лузером.
– Это зря! Ты – гений!
– Вы чего? Вы – Эльбрус, я – пригорок.
Абрамкин подошел к окну с видом на ГУМ, взял с подоконника тяжелую красную папку.
– Почитай. Это досье на тебя. Вся твоя жизнь. От купели крещения до гробовой доски.
– Я пок-ка жив, – икнул Валера.
– Все мы пока еще живы… – грустно усмехнулся президент.
Валера полистал. Все с фотками! Вот его
