Рядом с белокурыми длинными волосами викинга лежал чёрный, жёсткий растрёпанный веник какого-то скифа. Храпела голова степняка, а на бледном исхудавшем лице норвежца отобразилась печать умиления.
Некоторое время блюстители заполярного порядка застыли в немом изумлении. Первым в себя пришёл всё-таки контрразведчик. Он слегка потрепал своего соплеменника по щекам, и его реакция не заставила себя долго ждать.
– А? Что? Кто тут?
– Тут господин сюссельман и старший инспектор Андерсен. – Андерсен постарался придать своему голосу максимум злорадной язвительности, делая ударение на словах «старший» и «сюссельман». – А с кем мы имеем честь?
Проснувшийся зверолов всё ещё не мог понять, где и с кем он находится, и затравленным взглядом обвёл своё убогое жилище. На его физиономии мелькнула тень узнавания.
– Ну что – узнал? – поинтересовался Юнглинг.
– Ах, это ты, Юнглинг, – развязно произнёс Квисму, закрывая опять глаза, не желая, видимо, лицезреть губернатора. Но глаза вновь открылись, в них зажёгся огонёк решимости и злости:
– Ба-ба-ба! Да тут сам великий норвежский сыщик Андерсен собственной персоной! Чему обязан столь высоким и почтенным обществом?
Квисму сделал попытку встать с кровати и изобразить руками и верхней половиной туловища изысканный реверанс, но запутавшееся одеяло крепко держало остальную часть его тела, он потерял равновесие и упал на голову своего сопостельника.
– Какого хрена толкаешься! – раздался недовольный рёв на русском языке. Мощной рукой зверолов был отодвинут в сторону, и из-под одеяла вылезла фигура в тёмном полушубке, ватных штанах и валенках. Как и Квисму, фигура не сразу могла понять, что происходит, и только мычала, мотала головой из стороны в сторону и водила языком по высохшим губам. Наконец фигура собралась с силами и с претензией на хорошее знание английского языка кокетливо спросила:
– Ху ю?
– Ху ар ю? – в свою очередь вежливо поинтересовался старший инспектор полиции.
– Ху я? Я… Ай эм… эм Федя. Фёдор Севастьянович… Ик! Вот так, блин. А ю? Стенчик, скажи, плиз, кто… то есть, ху ар зей? Ик! Стенчи-и-ик! Где ты, мой разлюбезный? Пардон, господа, айн момент, я сейчас тут… ик! сейчас, блин, разберусь… Ик!
Фёдор Севастьянович сполз с кровати и шатающейся неуверенной походкой пошёл на Андерсена и Юнглинга с протянутой ручкой:
– Гуд морнинг, мистер… как там тебя… Дай я тебя расцелую. – Он схватился за протянутую инспектором руку и держался за неё, как тонущий в море, не отпуская ни на секунду. Наконец он отпустил бедного полицейского и вцепился в губернаторскую куртку, потому что в противном случае упал бы на пол.
– Спокойна-а! Тиха-а-а, зорька, стоять! Вот так. Стенчик, принимай гостей, в натуре! У нас там кое-что ещё осталось. Стенуля, где ты? Разливай! По Дону гуляет, по Дону гуляет, по До-о-ону гуляет казак молодо-о-ой…
Юнглинг
