но всё упиралось в деньги, которых на Руси почему-то никогда не хватает. Впрочем, на возведение здания нового консульства в Баренцбурге средств не пожалели. Отстроили четырёхэтажный особняк под медной крышей! Знай наших! Помещения хватило бы для советского посольства в Париже или Лондоне. Немногочисленный персонал консульства затерялся в огромном замке, работники бродили по огромным помещениям, словно привидения в замке Шпессарт, никогда друг с другом не сталкиваясь. Злые языки дали ему название «Замок Иф».
…Когда консул толкнул дверь в кабинет к Коршунову, он увидел там, кроме хозяина, ещё двух человек: генерального представителя треста Трегубенко и начальника геологической партии Назарова. У всех троих был вид заговорщиков, они встретили консула настороженными взглядами, словно двоечники-курильщики, застигнутые врасплох бдительным учителем.
– Общий привет! – Консул снял куртку с шапкой, бросил их на свободное кресло и по очереди пожал всем руки.
– Проходи, садись, Леонид Маркович, – пригласил Коршунов консула к столу.
Сам он сидел на вращающемся кресле, купленном в норвежском посёлке, и на фоне огромного стола под зелёным сукном походил на подосиновик, не сумевший вовремя спрятаться под куст. Трегубенко и Назаров уставились в потолок, отыскивая там трещины и сравнивая их конфигурацию с береговой линией Шпицбергена. Консул тоже не начинал разговора с директором, не решаясь в их присутствии просить очередную партию водки, коньяка и шампанского для нужд консульства. Наступила неловкая пауза, которую решил нарушить Коршунов:
– Какие потрясающие новости на дипломатическом фронте, Леонид Маркович?
– Новости? Да вот только что беседовал с губернатором. Жаловался, что твои «чейнджовщики» опять вылезли в Лонгйере и портили общий вид своими нахальными приставаниями к добропорядочным норвежским бюргерам. – Консул, как всякий испытывающий зависимость человек, в глубине души не чувствовал особого уважения к своему «благодетелю» и не всегда мог сдерживать свои эмоции. Вот и сейчас он не удержался от возможности невинно «лягнуть» директора в присутствии посторонних.
– Что значит – твои? – с подозрением в голосе спросил тот. В глубине своей души он испытывал к консулу ещё меньше уважения: когда и где в русском царстве-государстве подмявший питал тёплые чувства к подмятому? Александр Сергеевич сразу уловил подоплёку «тонкого» намёка, но не подал вида.
– «Твои» – значит: твои подчинённые.
– Ну и что: я их посылал что ли?
– Ты или не ты, но контролировать своих шахтёров надобно тебе, – миролюбиво ответил консул. Он-то знал, что Коршунов отпускает на промысел к норвежцам своих верных адъютантов под процент с выручки. На это и пытался намекнуть Леонид Маркович.
Назаров
