лова, решения, события. Будто ветер рисует на песке. Жизнь кроит нас по невидимым меркам. Но человек могуч. Бархан ждет бури.
Мы же сами создаем свои ветра, нам тесно в клетке из характера и привычек.
В поисках нового мы выходим за пределы себя, осознанно действуем вопреки сложившимся привычкам, комфорту и удобству, характеру и тем пераменту.
Вспомните, как ударили того наглеца или как сделали ей предложение. Решения могут быть разными: на одни уходит секунда, на другие – годы. Но такие поступки всегда выводят за границу нашего «я». Прорываются через страх – лучший из пограничников. У него холостые патроны.
Но зато как пугающе он орет: «Не пройдешь, граница на замке!»
Мы отступаем назад, пятимся в угол, где все просто и знакомо, туда, где были маленькими. Хотим найти ответы в детстве.
Когда-то оно дало нам силы для роста, но со временем они иссякли.
Как питательное содержимое ореха. Его хватило, чтобы пробиться из земли. Но уже появились корни, и вот расти нужно самому.
Человек могуч. Он не росток.
Побег не может выбрать почву. Его срывает случайный ветер.
Человек же сам создает условия для роста и поэтому несет великую ответственность за то, кем станет – изогнутой корягой или обнимающим небо великаном.
За свою форму в ответе только мы.
Даже обстоятельства не имеют никакого значения, ибо человек создан превосходить их.
Именно в этом и заключается наш ежедневный труд.
Обстоятельства не помеха и не помощь, все это – зерна в жерновах. В поисках нового мы освещаем участки души, скрытые доселе.
Путь этот опасен. Легко заблудиться в самом дремучем лесу из возможных. В лесу сомнений, меж знаний и незнаний.
Человек бесконечен. В нас с лихвой хватает и добродетелей, и пороков.
Как отличить одно от другого, если впервые открываешь для себя этот ландшафт? Что это? Разврат или желание, природа или извращение, честолюбие или достоинство, стремление или комплекс? Нужно прикоснуться, чтобы понять.
Дорога манит. Но не каждому дано пройти по ней.
Тот, кто не узнает свое отражение в зеркале, не смеет даже начинать.
Ибо неспособный найти свой угол в доме вовек не найдет свою планету во Вселенной.
Тот, кто держит в руках огонь щенячьего любопытства или корысти, обречен на самосожжение.
Но кого не сбить с толку кривыми зеркалами, кто освещает путь добротой, кто ищет знания для излечения боли, своей или чужой, лишь тот способен пройти по себе и стать настоящим.
Путешествуя по себе, мы колесим по странам, меняем образ жизни, общаемся с непохожими на себя людьми. Жизнь щедра. Она изливается возможностями познания. Нашедший истину для себя бережно передает ее другому, как огонь в холодную ночь.
Я всегда восхищался авторами, которые умеют филигранно раскладывать ощущения, переживания, мысли и страдания. Они говорят, и в их словах ты узнаешь себя, причем так отчетливо, что начинаешь оглядываться по сторонам, – кажется, будто кто-то наблюдает за тобой.
А когда попадается описание будущего, хочется побыстрее захлопнуть книгу. Так невыносимо следить за тем, как хирурги разрезают и раскладывают по частям то, что тебе казалось настоящим чудом, – собственную жизнь.
Они видят тебя насквозь.
Для них мы – живой материал.
Поэтому твоя гордыня восстает, и ты ныряешь так глубоко, как только можешь, ищешь в глубине себя такие черты, до которых великие умы не смогли б добраться. Жизни не хватит! И наконец находишь в себе то, что не поддается классификации. То, что превращает обычного человека из толпы, единицу статистики, в тебя. И ты уже не можешь быть измерен общей линейкой, спрогнозирован общими моделями. У тебя больше нет формы и размера. Бесконечен и всеобъемлющ. Именно ты и то, что делает тебя тобой.
Поэтому каждый раз, открывая книгу, мы начинаем искать в себе никем еще не описанное и нам самим неизвестное. Это и есть начало путешествия по себе.
Самосожжение
– Он сейчас себя подожжёт, ну сделайте же что-нибудь! – женщина перешла на визг. – Ну что же вы смотрите!
Толпа окружила несчастного, приблизившись ровно на такое расстояние, чтобы видеть огонь, но не обжечься.
Мужчина сидел на коленях. Нет, не в позе лотоса. Он не был монахом. Обычный мужик.
Никто не понимал причину его протеста, и неясно было, протест ли это вообще. Прижав к груди пустую
