ете, скажем, вечером в пятницу, то смело можете читать этот сборник, хоть по одиночке, хоть вместе со своим сексуальным партнером. Это конечно не немецкая порнуха без перевода, и вряд ли принесет вам такое же эстетическое наслаждение. В этом сборнике есть разные нецензурные слова и даже словосочетания. И если какой-нибудь англоязычный переводчик с седыми волосами на груди стал бы адаптировать эти слова на свой буржуазный манер, то, мне кажется, это бы звучало не иначе как «Fuck». В некоторых местах как «fuck you». В свою очередь это же идиоматическое выражение, трансформируясь с английского обратно на русский, приобрело бы уже иной колорит и звучало бы как «ты меня не понимаешь». И то, и другое плохо, одно не этично, другое не эстетично. Так что никаких «fuck you» и «ты меня не понимаешь» в этом аутентичном тексте вы не найдете.
Вообще-то, я не писательница. Я не люблю писателей, писательниц, многотомных поэтов, суперпевцов, слащавых художников с каре и козлячей бородкой, напыщенных, словно индюки, менеджеров обоих полов. Я вообще не люблю людей. И в отличие от Шопенгауэра собак я тоже не люблю.
Волею судеб получилось так, что я взяла свою гусиную клаву, макнула ее в чернила и принялась писать. Вся моя писанина – это акынское бренчание на двух струнах, что вижу, то пою. Одна палка, два струна – я хозяин вся страна. Вот что-то в этом духе, плюс немного, с комариную соплю фантазии, и выходит из-под моей клавы.
А все началось с того, что ко мне ввалился пьяный Тузиков и принес с собой бутылку текилы. Первым делом он забрался в туалет и, не закрывая двери, стал громко мочиться. Он мочился довольно долго, без всякого перерыва на обед и сон. И во время этого моциона Тузиков, качаясь из стороны в сторону, держась, словно за поручень, за свое хозяйское добро, посвятил меня в дела литературоведческие. Он рассказал мне про сайты со свободной публикацией литературных произведений. Оказалось, что этих сайтов, как дерьма от недорезанных собак, очень много. И на одном из таких сайтов Тузиков получил массу хвалебных отзывов и еще чего-то там, чего я не поняла.
Пока он ссал и нес мне эту ахинею про сайты, я успела изрядно проголодаться.
Затем, сделав все свои дела в моей уборной, он затащил меня в интернет и там пытал, заставляя смотреть эти сайты и читать то, что на них размещено. При этом восхищение его было настолько велико, словно бы там собрались одни Хемингуэи, и он один из них. Десять тысяч Хемингуэев меня ужасно напугали, после трех рюмок Тузиковского пойла под закуску – рассмешили, а под конец бутылки заставили плакать.
– Ты хочешь в наш отряд? – заговорщически спросил меня Тузик.
– Хочу, – решительно ответила я, – но не настолько сильно, чтобы жрать землю.
– А надо настолько… – опечаленно пробормотал Тузиков.
Клясться и жрать землю, слава богу, не потребовалось. Всю ночь Тузиков посвящал меня в Хемингуэи и под утро все ж таки посвятил. Спасибо ему за это. А вечером, после того как он ушел, я написала свой первый рассказ и выложила его на подобный сайт. Просто у меня не оставалось иного выбора, неужели же я зря проходила эту утомительную процедуру посвящения. Однако и там оказалось не все гладко, сначала мне нужно было зарегистрироваться. Опять же спасибо музам за то, что при регистрации Хемингуэи не потребовали от меня паспортных данных. Я ломала голову под каким бы ником зарегистрироваться. Было мне после бессонной ночи, дешевого пойла и утомительного ритуального бормотания в ухо изрядно хреново. Болело все, начиная от головы до… Тузиков, по всей видимости, был магистром ложи свободных Хемингуэев. Однако, я стойко выдержала обряд посвящения. И вот вечером этого бесконечного дня у меня болело все, и было мне очень хреново.
И тут в моем воспаленном сознании вспыхнул образ Гади Петрович Хреново, ну я и зарегистрировалась. И пошло-поехало. Не часто, но я что-то писала, выкладывала на сайт под этим ником. Это было своего рода духовное испражнение.
А затем Гадя утонула в нечистотах читательской критики. Я не стала ее воскрешать. Взамен появилась иная девушка, и я назвала ее Даша Гагарин.
Кто знает, быть может в один прекрасный момент ее место займет другая или другой персонаж моего воображения.
А пока первый сборник рассказов – плоды моих духовных испражнений аж за несколько лет. В этом сборнике вы не встретите философских доктрин, душетрепательных любовных историй, лихо закрученных детективных сюжетов, быть может и литературы там нет ни на грош.
Мне вдруг вспомнилась одна история, произошедшая со мной. Тузиков, прочитав несколько моих рассказиков, даже похвалил меня. Он сказал, что я молодец и должна продолжать трудиться.
– Труд облагораживает! – произнес он возвышенно.
Выразительное лицо его в этот момент словно бы говорило мне – посмотри, как этот труд облагородил меня. Однако, каков бы ни был труд, запах потных носков и дешевого табака никому еще не добавляли благородства.
