Сколько же ты выиграл, дружок?
– Не знаю, в тот момент на меня и свалилась полиция Лас-Вегаса. Они полагают, что я мухлевал.
– Теперь послушай меня, Дональд Лэм! У тебя, кажется, есть мозги. Если у тебя не хватит ума избежать тюрьмы, считай себя уволенным. Ты можешь понять, что мы должны работать быстро?
– Конечно, конечно. – И я повесил трубку.
Лейтенант в это время рассказывал:
– Она говорит про него, что это шашка динамита размером в пол-литровую бутылку, что у него выдержка боксера, а удар, – Клейншмидт ухмыльнулся, – не смахнет и мух с банки варенья, но подраться он всегда готов.
Хозяин казино испустил вздох, казалось, из глубины души.
– Ладно, Лэм, вам сколько?
– За что?
– За все. Полная расплата.
– Я не могу устанавливать цену.
– Вы что, свихнулись? Не понимаете, о чем я говорю? Вероятно, вы работаете за десять долларов в день. Пятьдесят долларов уладит дело?
– Вы слышали, что Берта сказала обо мне полицейскому?
– Пусть будет сотня, для ровного счета.
Я стал разглаживать складки на своем костюме. Пиджак обвис под тяжестью медяков в боковых карманах.
– Как вас зовут? – спросил я хозяина казино.
– Харви Брекенридж… Я хочу, чтобы вы поняли, Лэм: в том, что случилось с вами здесь, нет ничего лично против вас. Когда заправляешь таким заведением, нередко приходится прибегать к крутым мерам.
Я протянул ему правую руку:
– Ладно, мистер Брекенридж, побоку обиды… В конце концов, это деловой вопрос. Мой адвокат свяжется с вашим.
– Послушайте меня, Лэм. Будьте благоразумны. По всей стране шляются пройдохи, которые жульничают с игральными автоматами. Мы теряем из-за них тысячи долларов ежегодно. Мы продолжаем устраивать засады, но их чертовски трудно подловить. Луи, мой помощник, пришел ко мне в поисках работы неделю назад. Он утверждал, что знает все мошеннические шайки, которые сосут игровой бизнес. Луи был чемпионом по боксу на флоте и, случается, слишком рьяно пускает в ход кулаки… А тут он нарвался, по-моему, обалдел от удара, вот и все. Послушайте, почему бы вам не проявить благоразумие и…
– Я-то благоразумен, – сказал я. – А вы – нет. Я был выставлен на посмешище. Я был унижен. Ладно бы еще это, но вы связались с моей начальницей и вынудили меня к объяснению.
– О, черт, забирайте пятьсот долларов наличными, напишите расписку, и разойдемся с миром.
Я повторил:
– Никаких обид, Брекенридж. Это просто деловой вопрос.
И направился к двери. Подойдя, обернулся:
– Поймите, Брекенридж, не занимайся я здесь очень важным делом, я бы так не беспокоился. Но вы спросили, и мне пришлось объявить свое имя перед всей публикой… Я же следил именно за той девушкой. Теперь мне понадобится чертова уйма времени, чтоб как-то с ней разобраться.
Заявление имело успех. Брекенридж крякнул с таким раздражением, какого я не слышал с тех пор, как республиканцы проиграли выборы.
–
