Подумай – и прости мне, если можешь».
На этом письмо кончалось. Это были последние слова отца к сыну.
Неумолимо верный к своей вынужденной обязанности, Нил положил перо и прочел вслух строчки, написанные им.
– Не нужно ли еще что прибавить? – спросил он своим холодным, твердым голосом.
Прибавлять было нечего. Нил сложил листки, вложил их в конверт и запечатал печатью Армадэля.
– Адрес? – спросил он, не расставаясь со своим безжалостным и деловым формализмом.
«Аллану Армадэлю-младшему, – написал он со слов, продиктованных умирающим. – Поручается Годфри Гэммику, эсквайру. В контору Гэммика и Риджа, Линкольн-Инн-Фильдз, в Лондоне».
Написав адрес, Нил ждал и думал.
– Ваш душеприказчик должен распечатать это письмо? – спросил он.
– Нет! Он должен отдать это письмо моему сыну, когда он будет в таких летах, что будет в состоянии понять его.
– В таком случае, – продолжал Нил, продумавший все вопросы с неумолимой аккуратностью, – я напишу записку, в которой и повторю ваши собственные слова, как вы сейчас произнесли их, и объясню, по каким обстоятельствам мой почерк появился на этом документе.
Он написал записку в самых кратких и ясных выражениях, прочел ее вслух, как читал предыдущее, подписал свое имя и адрес в конце, потом заставил подписать доктора как свидетеля всего происходившего и того положения, в котором находился мистер Армадэль. Сделав это, он вложил письмо во второй конверт, запечатал, как первый, и адресовал к мистеру Гэммику, прибавив к адресу «в собственные руки».
– Вы непременно желаете, чтобы я отправил это на почту? – спросил он, вставая с письмом в руке.
– Дайте ему время подумать, – сказал доктор. – Ради этого ребенка дайте ему время подумать. Одна минута может изменить его намерение.
– Я даю ему пять минут, – отвечал Нил, положив часы на стол, неумолимо точный до самого конца.
Они ждали, и оба внимательно смотрели на Армадэля. Разительные перемены, уже появившиеся в нем, быстро умножались. Движение, которое постоянное душевное волнение сообщало мускулам лица, начало под тем же опасным влиянием распространяться книзу. Его прежде беспомощные руки уже не лежали неподвижно: они шевелились на простыне. При виде этих зловещих симптомов доктор обернулся с испугом и сделал Нилу знак подойти ближе.
– Спрашивайте сейчас, – сказал он. – Если вы будете ждать пять минут, вы опоздаете.
Нил подошел к кровати. Он тоже заметил движение рук.
– Это дурной знак? – спросил он. Доктор с тревожным видом кивнул.
– Предлагайте ваш вопрос сейчас, – повторил он, – а то будет слишком поздно.
Нил поднес письмо к глазам умирающего.
– Вы знаете, что это?
– Мое
