посмотреть в глаза, как Рокки Бальбоа сделал с Клаббером Лэнгом в драматическом финале «Рокки III». Не могу поручиться, что не вскочу на стол и не начну его лупить. Я дышу. Не обращаю внимания на его вытянутый палец и усиленно концентрируюсь на достижении спокойного состояния («Папа, ты хороший?»). Я знаю, что справлюсь.
«Вы хотите сказать, верите, что ваша хозяйка, она же моя клиентка, является самим Богом?»
Он слегка трясет головой, как будто удивляется моему вопросу.
«А кто же она, по-вашему? Насколько мне известно, планировалось поставить вас в известность. Лиза разве не сказала, кто она?» – Он выглядит искренне озадаченным.
«Да, конечно. И вы считаете, что достаточно мне сказать, чтобы я поверил в то, что так и есть на самом деле?»
Он переваривает. Обожаю вопросы, которые заставляют думать.
«Мне казалось, что вы знаете. Мы с братьями очень озабочены». Может ли быть, что я только что слышал, как тон его голоса изменился с агрессивного на неподдельно встревоженный? В любом случае, теперь, когда он упомянул своих братьев, становится понятно, почему все, с кем из них я встречался, кажутся мне викингами. Это семья волосатых и бородатых гигантов.
«Вы с братьями?»
«Да. С Уриилом вы познакомились. Я – Рафаил. Михаил упоминал, что вы пересеклись вчера утром. Есть еще Гавриил. Он не отличается терпением, поэтому послали меня. Надеялись, что мне удастся убедить вас отговорить… Лизу».
Гавриил, Уриил, Михаил и Рафаил. Четыре всем известных архангела. Наверняка розыгрыш. По-другому просто не может быть, кто-то надо мной издевается. Дорогая шутка, если только каким-то образом не подделали данные о моем счете, чтобы обмануть меня.
«Леонард, это не шутка, никто над вами не издевается, и баланс вашего счета соответствует действительности», – говорит мне Рафаил своим монотонным голосом. Он только что ответил на ряд моих вопросов, которые я не произносил вслух. Если бы я был героем фильма, на этом месте отпустил бы непристойную остроту или выкинул какое-нибудь коленце. Вместо этого у меня банальнейшим образом свело желудок, и в горле появилось ощущение, которое когда-то, в прошлой жизни, до того как я приобрел контроль над своей головой, я называл «паникой». Мальчик, которому кажется, что он задыхается в приступе астмы, время от времени напоминает о себе. Возможно, у меня на лбу даже пот выступил, уж не знаю почему. Моя рациональная часть, обожаемый мною неокортекс принимается проверять логические возможности, оправдывающие то, что только что произошло. Должно быть объяснение.
«Конечно, есть объяснение», – продолжает Рафаил, по-прежнему отвечая на вопросы, которые я ему не задавал, – «но вы его не хотите услышать, потому что в него не верите. Поверить означает пересмотреть все, что вы делали с первой минуты на этой земле до сегодняшнего дня, и дать возможность своему мозгу переоценить всю систему убеждений и верований». Он прав. Я это знаю, я этому учу:
когда
