гордо вскинул подбородок:
– Не вздумай жалеть! Я знал, на что иду.
– Хорошо! Ты только потерпи чуток, я скоро.
– Иди же, – с хрипом сказал Кингсли.
В нашем районе был всего один кинотеатр, но не сказать, чтобы народ ломился на сеансы. Завсегдатаями обычно были влюбленные парочки, бравшие себе «места для поцелуев», да мы, детвора.
Первую картину с Джо Чиллом в главной роли я увидел лет двадцать назад. Тогда он был в расцвете сил: статный, высокий красавец с усиками по последней моде, с глубокими выразительными глазами и идеальным профилем. Тогда он играл простого работягу, которого денежные мешки втянули в свои грязные игры, а потом нехило подставили. Но добро восторжествовало. Герой Чилла сумел провести собственное расследование и доказать невиновность, хотя было это нелегко: сценаристы сумели закрутить интригу. В конце картины он сдает главного злодея полицейским, собрав все необходимые улики. Ну и, само собой, что за кино без поцелуя? Перед финальными титрами Джо Чилл буквально впивается в губы актрисы, игравшей его подружку.
А теперь… он стоял передо мной, старый, облезлый и… жалкий кумир детства. И от этого на душе у меня было такое чувство, будто кто-то нагадил туда.
Джо протянул руку, но я отказался ее пожимать. Было противно касаться его покрытой волосами с тыльной стороны ладони. Были противны щегольские усики Джо. Все было противно в этом погрузневшем человеке… Да человеке ли? В бедолаге Кингсли человеческого было в сто раз больше, чем в этой ошибке природы!
– Мне нужны две вещи: Жасмин Корнблат и медицинская помощь другу.
Глава 7
После разговора с Джо Чиллом события полетели с головокружительной быстротой. Кто-то успел «просигналить» о перестрелке, и двор коммуны наполнился полицейскими автомобилями. Весь тринадцатый участок соизволил сюда приехать. За копами последовали медики, потом какие-то мутные типы в гражданском, но они покрутились и свалили.
Меня быстро оттерли в сторону, чему я был только рад. В ход пошла государственная машина, в которой залп из десятка чернильных ручек страшнее артиллерийской канонады.
Кингсли отдал Господу душу, и теперь я мрачно наблюдал за тем, как санитары, больше похожие на грибы-поганки, непропорционально большеголовые, при этом длинные и худые, упаковывают его обширное тело в мешок для трупов. Рядом стояла плачущая Мира. Я поймал себя на мысли, что хочу обнять ее и успокоить. А еще мне было искренне жаль здоровяка! Несколько часов, проведенных в компании с ним, здорово нас сдружили. Но… моего друга не стало. Я был бессилен что-то изменить.
Прощай, Кингсли-старший и Кингсли-младший! Я не отделял вас друг от друга, хотя вы были разными не только внешне. Вы умерли, как полагается настоящим полицейским! Это была хорошая смерть, куда лучше той, которой боялся Кингсли-младший. Я запомню вас навсегда.
Потом меня вызвали на ковер. Начальство жаждало крови.
Капитан тринадцатого участка сорвал голос, объясняя, куда засунет
