словах объясняла, как запомнить это запутанное, с его слов, правило. – Теперь понятно?
– Да! – его лицо озаряла светлая мысль. – Я понял! Спасибо, Уля!
При всём моём снобизме, я не жалела сил ради помощи тем, кто слабее. Я слишком хорошо знала, что означает унизительное бессилие.
***
На четвёртом уроке к нам зашла стройная миловидная женщина. Она представилась и сказала, что с этого года будет вести уроки танцев для девочек.
– Все желающие могут записаться, – подытожила Елена Сергеевна.
Танцы всегда завораживали меня. Я часами могла смотреть музыкальные клипы, повторяя движения за любимыми исполнительницами.
– А когда будут проходить занятия? – поинтересовалась я.
– По субботам и по четвергам.
Сидевшая у меня за спиной Аня Арсеньева громко хмыкнула.
– Ленина, а тебе-то что?
Чуть ли не с первого класса у нас с Арсеньевой возникла стойкая антипатия, с годами переросшая во взаимную вражду.
Я обернулась к ней и сказала:
– Хочу записаться на танцы.
– Ты?
В этом коротком слове содержалось столько издёвки, что мне захотелось провалиться сквозь землю. Последовали шепотки и насмешки девчонок, сидевших рядом с Арсеньевой. Эти девочки понятия не имели, какую боль мне причиняли их унизительные замечания о моей неполноценности. Хотелось убежать из класса, забиться где-нибудь в уборной и прорыдать там полчаса. Но вместо этого я расправила плечи, подняла голову и сказала:
– Я записываюсь на танцы, – и с улыбочкой посмотрела в сторону неприятной одноклассницы.
«Съела, собака сутулая!» – говорил мой выразительный взгляд.
Арсеньева фыркнула и отвернулась. Одноклассница походила на озлобленную гавкучую таксу. У неё было худое вытянутое лицо, чересчур длинный нос, тёмные волосы до лопаток и большие чёрные глаза, густо подведённые угольно-чёрным карандашом. Выглядело это странно, будто сначала ей наложили на лицо грим, а потом окатили ведром воды. Она не расставалась с пудреницей, замазывала прыщи тональным кремом, что ничуть не скрывало проблему, а напротив, лишь подчёркивало её наличие. К счастью, хотя бы эта подростковая кара меня миновала. Я гордилась своей чистой белой кожей без единого изъяна. В колоде карт под названием «красота» мне выпало три крупных козыря: стройность при любви к булкам, жгучие тёмно-карие глаза и кожа Белоснежки – матово-белая, нежная, с милым румянцем на щеках. А вот тонкие волосы и большие выпирающие вперёд зубы, напротив, снижали градус моей привлекательности. Хромота же ставила на ней крест. Трудно вспомнить хотя бы одну известную красавицу с подобным недоразумением. Хромающая красавица. Звучит как оксюморон.
Не только я записалась на танцы. Моя подруга Дашка из параллельного класса тоже собиралась составить мне компанию.
– Круто! Будем вместе ходить!
Не
