просто преподнесла вокальные занятия на блюдечке – прямо в школе, после учебы. Когда Люба впервые увидела учителя пения, она дома рассмеялась, впрочем, не скрывая восхищения: «Тарзан какой-то!». Высокий, подтянутый, с волевым и одухотворенным творческим лицом, с горящими глазами, волнами длинных, черных, кудрявых волос, стремительный и быстрый, в общении он оказался спокойным, вежливым и удивительно милым. Люба, еще заполняя документы на посещение кружка, невольно скользнула глазами по правой руке учителя, сидевшего напротив. Зная по себе эту боль от измены любимого человека, и неважно – моральной или физической, и помня историю с Наташей, подкосившую, а по сути и разрушившую ее брак, – она считала запретной и невозможной для себя связь с женатым человеком, поэтому, чтобы упростить ситуацию, просто не воспринимала женатых как мужчин. Кольцо было. Люба опустила глаза. Он что-то говорил, объяснял, глядя на нее, словно пытаясь удержать. В ее глазах уже была свобода, и, возможно, – поиск своего человека (тогда, прошлой осенью, она уже находилась в стадии развода). Это ощущение жило в ее душе и, быть может, витало в воздухе вокруг. Наверное, люди это чувствовали. У счастливых – один взгляд, у несчастных – другой, у свободных – третий. Поза, глаза, манера говорить незаметно выдают о человеке больше, чем он сам хочет показать. Любе было невесело остаться одной, но в ее душе зажглась надежда на счастье. Супружество, полное скандалов, потерянной тоски и безысходности, отошло назад, в прошлое, о нем вспоминать не хотелось. Наверное, всегда человек, избавившись от чего-то тяготившего его, начинает часто и глубоко вдыхать жизнь полной грудью – словно до этого долгое время не дышал. Вот и у Любы сейчас было лишь ощущение тумана в голове от переизбытка живительного кислорода, которого ей так не хватало десять лет, и чувство свободного полета – и это, конечно, отражалось в глазах. Видимо, Олег Игоревич, учитель вокала, ощутил это веяние, он смотрел пристально, не отрываясь и, не замолкая ни на секунду, горячо и увлекательно рассказывал о чем-то. Люба слушала вполуха – ей хотелось поскорее убежать от его внимательного взгляда – она понимала – искра мелькнула, и ничего с этим сделать уже нельзя, она пробежала сама, без ее, Любиной, воли, оставалось только – скорее исчезнуть, оборвать и не думать. Выйдя на порог школы, она вздохнула с облегчением – ребенка можно приводить к школьному порогу и не встречаться с учителем. Она отмахнулась сама от себя – какая ерунда лезет к ней в голову. Во-первых, маленьких нужно провожать в здание и видеть, что малыш прошел турникет рядом с охранником, а во-вторых, она понимала, что обманывает себя, думая, что, минимизируя общение, сможет избежать того, чего быть не должно. Ведь иногда смотришь на человека, встречаются взгляды, идет беседа и ты понимаешь – это твой человек, что-то внутри тебя понимает какую-то духовную связь, вмиг установившуюся с этим незнакомцем. Это очень редкое чувство. От него очень трудно избавиться. И оно, как правило, взаимно.
Люба решила стараться не видеться с учителем музыки. Занятия начались в октябре, она еще не была разведена, и полгода у нее успешно получалось встречаться с