как сказать…, – неопределённо проворчал криминалист.
Обычно энергичный, жёсткий и прямой в суждениях Тиссен сегодня выглядел апатичным. Лицо его было помятым, а взгляд не традиционно пронизывающим, а утомлённым и отчасти даже затравленным.
– Что-то случилось? – участливо поинтересовался Алексей.
– А-а-а, – нервно хоть и дрыгнул тот ногой, но было видно, что замкнутость ему невтерпёж, что он должен кому-то излить душу.
– И всё же? – сочувственно переспросил Подлужный.
– Понять-то ты меня, конечно, поймёшь, – медленно и с паузами заговорил Тиссен, подобно заезженной колымаге по ухабистому просёлку набирая разгон. – Да горю моему не поможешь, потому как семейные передряги – потёмки. Видишь ли, сам я кантуюсь в коммуналке на двух хозяев. Занимаю комнату, куда вселил ещё и любимую бабу. Гальку. Беременная она от меня. Да плюсом ко всему у неё шестилетний сын Женька от первого брака. Галькин-то бывший – уркаган. По второй ходке впаяли ему пять лет. Вот тут я Галюню и подхватил. Она брак с уркаганом расторгла. Поначалу жили, душа в душу. Но однажды поругались. И она брякнула, что как мужик я её не устраиваю. Мол, у бывшего-то её причиндал в два раза больше. И она от него балдела как вокзальная шалава.
– Да уж, – глупо промямлил Подлужный, будир передразнивая Кису Воробьянинова.57
– А по весне этот хрен условно-досрочно освободился, – не особо вслушивался в ответные реплики собеседника Тиссен. – Почти сразу завалился к нам – мол, с Женькой повидаться. Весь в наколках. Зэчара прожжённый с жеребячьей елдой на полметра. Ну, дал им полчаса – к сыну же пришёл. Но не дотерпел – вытурил его нахрен реально-досрочно. А с полмесяца тому назад неожиданно заскочил домой перекусить. Глядь, а этот корнеплод на кухне чай пьёт! Это ладно ещё. Так ведь наш кот, который чужих на нюх не переносит, возле него трётся! Да ещё мурлычит. Тут я и смекнул: что-то здесь нечисто. Неспроста зачастил этот хренодёр. К Гальке опять подкатывает. А?
– М-да, – через силу выдавил из себя Алексей.
Стыдно сказать, но Подлужный даже мелко и эгоистично возликовал про себя: ему-то подобные семейные «заморочки» и не снились. Тиссен же меж тем продолжал изливать то, что наболело у него внутри.
– Опять же сосед у нас, Генка, пьянчуга прокуренный. Заколебал. Так хренодёр повадился с ним водяру гваздать. Я его пару раз выбрасывал, а он на меня – «телегу», что я закон нарушаю. Что он к Генке ходит. Вот я ответно и накатал заявление в обком: мол, помогите коммунисту, работнику прокуратуры с отдельным жильём. Сегодня слушали меня в отделе административных органов. Обещали помочь.
– Н-да…, – не зная, что сказать, протянул Алексей.
Он и предположить не мог, что у благополучного снаружи, неизменно бравого, подтянутого, с полувоенной выправкой прокурора-криминалиста такая «петля на шее». А вот, поди ж ты, приоткроется человек, и…
Разговор коллег был прерван появлением в коридоре двух новых действующих
