лстая, и, честное слово, на то есть уважительные причины.
Для начала позволь мне представиться.
Как бы адекватнее передать ощущение себя мертвой…
Да, я знаю слово «адекватный». Я мертвая, а не умственно отсталая.
Честное слово, быть мертвой гораздо проще, чем умирать. Если вы целыми днями пялитесь в телевизор, то быть мертвым вам будет раз плюнуть. Смотреть телевизор и сидеть в Интернете – отличная подготовка к посмертию.
Для наглядности я попробую описать смерть, сравнив ее с тем, как моя мама открывает ноутбук и подключается к камерам охранной системы нашего дома в Мазатлане или Банфе. «Смотри, – говорит она, развернув ноут экраном ко мне, – снег идет». На экране компьютера мягко светится интерьер нашего дома в Милане: большая гостиная, за высокими окнами падает снег, и, удерживая комбинацию клавиш Ctrl+Alt+W, мама дистанционно раздвигает шторы. Нажимая Ctrl+D, она удаленно приглушает свет, и прямо из поезда, арендованного автомобиля или частного реактивного самолета мы любуемся красивыми зимними видами из окон нашего пустого дома на экране маминого ноутбука. Комбинацией Ctrl+F она зажигает газовый камин, и через устройство звукового контроля мы слушаем, как трещит пламя в камине, слушаем тишину итальянского снегопада за окнами. После этого мама переключается на наш дом в Кейптауне. Мониторит наш дом в Брентвуде. Она одновременно пребывает везде и нигде, восхищается закатами и листвой где угодно, но только не там, где находится прямо сейчас. В лучшем случае – бдительный страж. В худшем – вуайеристка.
Моя мама может убить полдня жизни, просиживая за ноутбуком и разглядывая пустые комнаты, заставленные нашей мебелью. Дистанционно настраивая термостат. Приглушая свет и выбирая подходящий уровень громкости для музыки, звучащей в каждой комнате. «Чтобы сбить с толку потенциальных грабителей», – объясняет она. Переключаясь с камеры на камеру, мама наблюдает, как сомалийская горничная убирается в нашем парижском доме. Сгорбившись над экраном компьютера, мама вздыхает и произносит:
– В Лондоне у меня цветут жимолости…
Не отрываясь от делового раздела «Таймс», папа поправляет ее:
– Правильно говорить: «цветет жимолость».
И тогда мама хихикает и, может быть, нажимает комбинацию клавиш Ctrl+L, чтобы на расстоянии в три континента запереть горничную в ванной комнате, потому что ей кажется, будто кафель отмыт не до блеска. Для нее это просто забавное развлечение. Воздействие на окружающий мир без физического присутствия. Заочное потребление. Так ваш собственный песенный хит прошлых лет, записанный несколько десятилетий назад, до сих пор еще крутится в голове какого-нибудь бедолаги-рабочего на потогонной китайской фабрике, с которым вы никогда в жизни не встретитесь. Тоже своего рода власть, но совершенно бессмысленная и бессильная.
На экране компьютера горничная ставит вазу со свежесрезанными пионами на подоконник в гостиной нашего дома в Дубае, а мама шпионит за ней через спутник по беспроводной связи, нажимает на клавиши, выставляет на кондиционере предельно низкую температуру, вымораживает весь дом, создает в комнате холод, как в морозилке, как на горнолыжном курорте, тратит целое состояние на электричество и фреон, чтобы этот несчастный, уже обреченный букетик за десять долларов простоял в вазе хотя бы на день дольше.
Вот что значит быть мертвой. Да, я знаю слово «заочный». Мне всего лишь тринадцать лет, но я не тупая, и, будучи мертвой – о, боги, – я хорошо понимать саму суть заочности.
Быть мертвой – значит путешествовать налегке.
Быть мертвой – значит быть безостановочно мертвой, круглосуточно, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году… всегда.
Что ты чувствуешь, когда из тебя выкачивают всю кровь? Вам лучше не знать. Наверное, зря я сказала о том, что я мертвая, потому что теперь вы, конечно, считаете себя круче. Даже толстые, но живые, считают себя круче мертвых. И все-таки вот оно, мое страшное признание. Я скажу прямо и начистоту. Ничего не скрывая. Я мертвая. Но не будьте ко мне слишком строги.
Да, мы все кажемся друг другу немного странными и загадочными, но никто не представляется таким чужеродным, как мертвый. Мы можем простить незнакомой девице тягу к католицизму или однополой любви, но только не признание в собственной смерти. Мы ненавидим людей, потакающих своим слабостям и пристрастиям. Смерть – величайшая слабость, хуже алкоголизма и героиновой зависимости. В мире, где тебя называют лентяйкой, если ты не бреешь ноги, быть мертвой считается непростительным изъяном.
Ты как будто увиливаешь от жизни, не прилагаешь серьезных усилий, чтобы реализовать свой пресловутый потенциал. Ты тряпка и лодырь! Быть толстой и мертвой – это, скажу вам, двойной облом.
Да, это несправедливо, но даже если вам меня жаль, вы все равно наверняка жутко довольны, что еще живы и жуете сочное мясо какого-то бедного животного, которому
