ему:
– Вставай, Батюшка! Пора идти к воеводе.
Батюшка виновато встаёт, молока с чёрным хлебом отведывает, да Спасу молится, чтоб воевода приплод у них оставил. А дочка тут Батюшке и молвит:
– Не тужи, Батюшка. Как воевода велит тебе ответ держать, сказывай ему: что милее самого милого на свете человеку сон. Во сне – всякое горе забывается!
На радостях таких Батюшка и не замечает, как в миг оказывается у палат воеводы. А тут к нему уже и богатый братец поспевает.
А воевода их уже на крыльце ждёт-дожидается, интерес свой высиживает. А как они к нему подходят, братцев и вопрошает:
– Ну, сказывайте: что на свете милее самого милого?
Богатый наперёд бедного к воеводе подбегает да криком ему сказывает:
– Моя жена! Жена милее самого милого на свете!! Она краше и милее самых прекрасных и милых на свете!!!
Воевода от такого ответа не удерживается: в голос смеётся да так, что за живот держится, да на месте топчется. Хохот воеводу с ног валит, что он на прясло опирается, чтобы не упасть, да прям с пряслом-то и сваливает. А как с Матушки-Земли подымается, так ответ бедному братцу держать велит:
– А ты что сказывать станешь?
Тут бедный братец воеводе до земли кланяется, в глаза ему смотрит да настороженно приговаривает:
– Сон на свете милее самого милого для человека. Во сне – всякое горе забывается!
Воевода дивится мудрому слову бедного братца и вопрошает его:
– Кто тебе этот сказ сказывает? Кто тебя этому надоумевает?
– Дочка – Семилетка, – ответ держит бедный братец. А сам на воеводу искоса поглядывает, да ждёт, что станет дале.
– Ну что ж, мужик, погодь меня, – говорит бедному братцу воевода, да сам направляется в свои палаты.
А немного погодя, выносит воевода из палат решето с яйцами и наказывает бедному:
– Теперече посмотрим: тверда ли дочь твоя, мудра ли? Как она ответ на три загадки держала – сама, иль кто помогал ей – познаем. Тогда и решим, чей приплод станет. А сейчас ступай да отнеси своей дочери это решето с яйцами, пусть она из них к завтрашнему – цыплят выпарит!
Берёт бедный братец дрожащими руками решето с дюжиной яиц да печальными глазами на воеводу смотрит. А тот ему в дорогу приговаривает:
– Посмотрим, посмотрим, кто мудрее – аль кто помогал – посмотрим.
Бедный братец на то тяжело вздыхает, и про себя мысль крутит: «Делать нечего, уже произошло. Зависть людская в пропасть загнала, а коль попал в неё – неси свою ношу, пока из ямы не выбрался». И с этой мыслью идёт он домой. А ноги его не идут, и из глаз слёзы сами катятся.
Так он не знамо, не гадано и доходит до дома. Плачет да Семилетке молвит: так, мол, и так. Воевода сказывал: «К утру принесть цыплят, да чтоб как мной сказано – сделано было».
– Ты, Батюшка, не тужи да крепись! Отведай супец. А опосля принеси соломы, помолись Спасу да спать ложись. Утро
