style="font-size:15px;"> Как раз-таки она была явно младше его, но он покраснел, будто признавая за ней долю превосходства. Собственно, он уже не первый раз краснел в ее присутствии. Отвлекшись от своего шитья, Дорабелла подошла к нему и села у его ног.
– Малкольм, двери моего дома будут всегда открыты для вас, – произнесла она, беря его за руку.
– Зачем мне приходить, если вы выйдете за кого-то другого?
– Если вы меня действительно любите – а я знаю, это так, – вы не захотите отречься от меня из-за этого. Вы бы отреклись лишь в том случае, если бы любили больше себя, чем меня. – Это неожиданно острое замечание смутило Фенвиля и, хотя он и не был привычен к серьезным сердечным делам, могло посеять подлинное сомнение.
– Я люблю тебя, Дорабелла. – Слова застряли в горле, лишили возможности дышать, как ядовитый газ.
– Если больше не навестишь меня – я тебя возненавижу, – произнесла она в ответ, все еще держа его за руку, неулыбчивая и загадочная. Он мог различить ее белую грудь под свободным парчовым платьем. Ничто в целом мире сейчас не могло помешать ему привлечь ее к себе и покрыть поцелуями лицо и шею.
Она не ответила, но и не сопротивлялась. Приступ страсти Фенвилла в конце концов утих. Но когда он заключил ее в объятия, все ее тело тотчас же пробила дрожь. Жизненная сила, как казалось Фенвиллу, мощнейшим током проходит через нее – и этот контраст с ее прежней пассивностью сводил его с ума. Он погрузил губы в ее мягкие волосы, бормоча бессвязные нежности, потерянный для всего мира – и для всякого понимания того, что она думала или чувствовала в этот момент.
Но вот их молниеносный контакт прервался. Он увидел, как она встала, заложив руки за спину, у камина – волосы растрепаны, губы приоткрыты, глаза подобны огню.
Тут Фенвилл услышал скрип отворяемой двери.
Сначала он был слишком испуган, чтобы обернуться. Но в одно мгновение Дорабелла расслабилась и обрела свой обычный властный статус. Это был всего лишь Гюнтер, и то, что он сказал – угрюмо, как и всегда, – прозвучало как гром среди ясного неба:
– Мне нужна помощь с моими вещами.
Реакция Дорабеллы шокировала Фенвилла. Рука девушки взметнулась к широкой каминной полке и ухватила знакомую трость с набалдашником – все это время лежавшую там, вне поля зрения. Ее лицо исказила пугающая, прежде невиданная яростная гримаса. Не особо раздумывая над тем, что делает, Фенвилл выступил вперед и перехватил ее руку – чувствуя, как напряжены ее мышцы и переживая странный момент сплочения.
– Я спущусь и помогу, – бросил он через плечо Гюнтеру, почти уверенный, что гнев хозяйки сейчас перекинется и на него. Она отстранилась, не сказав ни слова, но испепеляя его одним лишь взглядом.
Не оглядываясь, Фенвилл последовал за Гюнтером в холл. Только сейчас он заметил, что старый дворецкий как-то необычно принарядился и помолодел. Что-то в этой перемене, случившейся с ним, было… необоснованное, как минимум.
Багаж Гюнтера состоял из потрепанного чемодана и трех больших коробок. Таксист безутешно воззрился на эту груду. Его нахождение
