Дверь купе была открыта, и к нему обращался носильщик.
– Где это мы? – Пендлбери сонно огляделся по сторонам. Вагон пустовал.
– В Кастертоне, конечно. Поезд дальше не идет.
– Мне нужно сойти на Уайкби.
– Уайкби? Так это главная линия. Уайкби шестью остановками раньше был.
– Ох. Когда прибудет обратный поезд?
– Не раньше половины седьмого.
Появился дежурный по станции, громко топая.
– Поторопитесь, пожалуйста, – бросил он Эдварду. – Конец смены, все устали…
Пендлбери поднялся на ноги. У него свело судорогой левую руку, и он не мог держать чемодан. Носильщик вытащил его багаж и поставил на платформу. Пендлбери вышел, и дежурный закрыл купе, дав машинисту отмашку – «зеленый огонек». Состав пополз прочь.
– Что вы делаете с пассажирами, проспавшими свою станцию? – спросил Пендлбери. – Не первый же я в такую передрягу угодил.
– Обычно все пассажиры сходят на главной линии, – ответил ему носильщик.
– Я просто не успел пересесть… опоздал на лондонский рейс.
– Бывает, – сказал носильщик голосом, указывающим, что чужие невзгоды его особо не волнуют. Состав, которым прибыл Пендлбери, остановился на запасном пути, и все огни в нем вдруг погасли.
– Кастертон, я полагаю, довольно большой город?
– Средненький, – бросил носильщик, темнолицый и безрадостный.
– Здесь есть отель?
– С тех пор, как «Армс» был продан, – нет. В наше время поди найди кого-нибудь, кто захочет в нашей глуши убираться в номерах.
– Хорошо, и как же мне быть? – спросил Пендлбери капризно, прекрасно понимая, что носильщик не обязан отвечать на этот вопрос.
Мужчина посмотрел на него с неким проблеском сочувствия в глазах.
– Пойдемте, – коротко бросил он. Подхватив чемодан – рука все еще плохо слушалась, – Пендлбери последовал за ним. Пошел снег – не нежные тающие хлопья, а что-то вроде кусачего мелкого града.
Носильщик первым делом заглянул в небольшой кабинет, освещенный шипящей керосиновой лампой и до духоты прогретый потрескивающей угольной печью. В нем он разобрался с какими-то неясными формальностями, пока Пендлбери ждал снаружи. Потом он жестом пригласил его проследовать за ним, погасил свет в кабинете и запер дверь; снял с кронштейна единственную масляную лампу, освещавшую платформу, – и отпер воротца с табличкой «Общий зал ожидания». Светильник он вдруг поднес к самому лицу, и Эдварда застала врасплох внезапность и резкость этого движения.
– Имейте в виду, – произнес носильщик, – я не несу за вас никакой ответственности. Если вы решите остаться здесь на ночь – то только на собственный страх и риск.
– У меня нет выбора, – устало заметил Пендлбери.
