ми зла́я…
Проестев, не дойдя до Михаи́ла пяти́ шаго́в, широко́ троекра́тно перекрести́лся и плю́хнувшись на коле́ни приложи́лся лбом к деревя́нным до́скам по́ла. Разда́лся звук сло́вно вскры́ли бочо́нок с мёдом. Царь нево́льно вздро́гнул и, не донеся́ персто́в до лба, удивлённо оберну́лся.
– А, э́то ты, Степа́н Матве́евич!
– Я, госуда́рь. Посы́льный от игу́мена Пафну́тия приходи́л. Ска́зывал, ты иска́л меня́?
Михаи́л заду́мался.
– Та́к, то у́тром бы́ло! – произнёс он озада́ченно.
– Прости́, госуда́рь, как узна́л, так сра́зу поспеши́л.
– Ла́дно. Не суть, – ми́лостиво махну́л руко́й царь.
Он нату́жно подня́лся с коле́н и, слегка́ подвола́кивая но́гу, напра́вился к скаме́йке, стоя́щей у стены́ напро́тив алтаря́. Присе́в на край, он хло́пнул ладо́нью по зелёным, кра́шенным до́скам, приглаша́я Проестева сесть ря́дом.
– Жа́луются на твои́х при́ставов купцы́ англи́йские. Говоря́т, обложи́ли их по́шлинами, а они́ со времён царя́ Ива́на Васи́льевича беспо́шлинно в госуда́рстве на́шем торгу́ют. Я сам два го́да наза́д привиле́гии им подтвержда́л. И́ли забы́л?
– Всё по́мню, госуда́рь! – удручённо развёл рука́ми Проестев, – Так ловча́т же, пройдо́хи! С моше́нниками де́ло име́ем! У них по догово́ру привиле́гии у со́тни купцо́в, а по́льзуются все, кому́ не лень. Оби́дно, пра́во сло́во!
Михаи́л молча́л, заду́мчиво ковыря́я па́льцем све́жее восково́е пятно́ на подо́ле своего́ станово́го кафта́на . Ободрённый его́ молча́нием, Проестев продо́лжил уже́ бо́лее твёрдо и уве́ренно:
– Вели́кий дед твой, царь Ива́н Васи́льевич почему́ англича́нам беспо́шлинную торго́влю дарова́л? Потому́, что други́х не́ было. Сейча́с ино́е вре́мя. Не́мцы, францу́зы, датча́не, голла́ндцы все здесь и все пла́тят, а англича́не нет. У них ви́дишь ли на то иско́нное пра́во! Тро́нешь вы́жигу – визжи́т как сви́ньи на бо́йне, а про́ку с него́ как с коня́ кумы́су! Голла́ндцы, госуда́рь, за год по шестьдеся́т судо́в к нам шлют, а англича́не и двух деся́тков не наберу́т, а по́шлину не пла́тят. Несправедли́во э́то…
Нача́льник Зе́мского прика́за не на шу́тку разошёлся. Предста́вив себе́ на́глую ры́жую ря́ху ве́чно пья́ного англи́йского фа́ктора, он да́же зашипе́л от возмуще́ния.
Михаи́л никогда́ не повыша́л го́лоса. Никто́ никогда́ не слы́шал, что́бы он крича́л и руга́лся гря́зными слова́ми, но при э́том он мог одно́й-двумя́ фра́зами, ска́занными в сво́йственной ему́ споко́йной да́же усыпля́ющей мане́ре, образу́мить са́мые горя́чие го́ловы в своём окруже́нии. Вот и сейча́с царь, положи́в ру́ку на плечо́ Проестева сказа́л ти́хо:
– Охолони́сь, Степа́н! Ты ду́маешь, я того́ не зна́ю? Мне купцы́ на́ши все у́ши прожужжа́ли. Несправедли́во? Да несправедли́во! Но всему́ своё вре́мя. Сейча́с оно́ са́мое не подходя́щее. Я с королевусом и́хним Я́ковом догово́р сою́знический подпи́сываю. Страну́ из разру́хи
