вали, в доме водились призраки, и скоропостижные похороны проживающих были не редкостью. Однако новоприбывшему гостю об этом ничего не было известно.
Прежде чем войти, мужчина пригладил непослушные тёмные волосы и со вздохом посмотрел на заляпанные грязью мыски туфель. Тяжёлая створка нехотя поддалась, оглушительно скрипя и лязгая, словно не желая впускать чужака в свои владения.
Ровно три дня назад Генри пришло письмо с весьма заманчивым предложением. К нему обратилась овдовевшая владелица старого поместья, с просьбой написать картину. И, о чудо, даже прислала задаток, чтоб уж наверняка уговорить мужчину. Генри Блейк был самым обычным художником, можно даже сказать заурядным, но такое щедрое предложение он получил впервые и был несказанно этому рад.
Добираться Генри пришлось на поезде и почтовом кэбе. Дорога измотала его, но остро нуждавшийся в деньгах мужчина согласился отправиться в такую глушь только по одной причине: он лелеял мечту открыть свою художественную мастерскую. А тут такой шанс! Который он всенепременно не желал упускать.
Сдерживая беспокойство, Генри шагал по видавшей виды подъездной дорожке, прямиком к главной лестнице. Старинный и некогда величественный дом представлял из себя печальное зрелище: тёмная каменная облицовка выцвела, черепица потрескалась и местами отсутствовала, а арочные окна и витражи были затянуты вековой пылью и паутиной.
Острые шпили башен пронзали хмурое небо. Особняк выглядел нелюдимо, как ощетинившийся старый зверь. Даже не верилось, что здесь вообще живут люди.
С крыши двухэтажного особняка на него взирали жуткие твари – горгульи, некогда охранявшие покой хозяев, а ныне растерявшие весь свой устрашающий вид. Заброшенный сад с фонтаном навевал уныние. Бесспорно, когда-то это поместье было роскошным, но, увы, сейчас оно доживало свои последние дни.
Холодный ветер завертел сухие листья у ног мужчины, а затем взмыл, бросив их в лицо незваному гостю. Свинцовые тучи сгущались, предрекая ливень – август в этом году выдался на редкость паршивым.
Поднявшись по вытертым каменным ступеням, Генри замер у входа. Как и ворота, дверной молоток выглядел жалко. Казалось, он рассыпется в руках лишь от одного прикосновения. Генри постучал, слушая гул, эхом раздавшийся в пустом доме. Недовольно каркнув, с ветки ближайшего дерева вспорхнула ворона. Своим присутствием Генри потревожил привычную жизнь этого захудалого места.
Несколько минут прошли в томящей тишине, пока с той стороны не послышались шаги. Дверь со скрипом распахнулась, обдавая мужчину ароматами плесени и старости. Генри невольно поморщился. Почти все особняки прошлых столетий пропитаны этим удручающим запахом. На пороге стояла седовласая женщина в простой форме прислуги. Она поджала губы и колко оглядела гостя с ног до головы.
– Здравст… – начал было Генри, но его бесцеремонно перебили.
– Мистер Блейк. – Эта фраза была скорее утверждением, чем вопросом. – Мы вас ждали, проходите.
Генри сделал нерешительный шаг вглубь тёмного дома. Тяжёлая дверь за его спиной с силой захлопнулась, заставляя вздрогнуть всем худосочным телом. Возникло странное предчувствие, как будто пути назад уже не было.
– Госпожа Монтгомери ждёт вас в гостиной, – снова приказным тоном произнесла прислуга и сию минуту направилась по коридору, вынуждая Генри последовать за ней.
Внутри «Стенхоуп» был так же плох, как и снаружи, от чего настроение Генри стремительно портилось, стоило его взгляду зацепиться за очередное пятно плесени на потолке или трещину в стене. А сможет ли хозяйка заплатить обещанную сумму за работу, если она не в состоянии содержать даже собственное жилье?
Распахнув тяжёлую дверь, прислуга ждала, когда Генри войдёт в гостиную. Здесь было ощутимо светлее, чем в остальном доме, и даже по-своему уютно. Неяркие лампы освещали комнату, разгоняя мрак и уныние, заставляя его прятаться в плесневелых углах.
У окна, в побитом молью кресле, сгорбившись, сидела старуха. Сквозь остатки тонких седых волос просвечивался череп. Кожа на лице висела, как у собак породы бассет хаунд. Старуха повернулась, и Генри отметил ещё большее сходство с этим животным: глаза у женщины были красными, с вывернутыми веками и очень уставшие.
– Садитесь, – прошамкала беззубым ртом старуха и махнула рукой на соседнее кресло.
– Меня зовут Генри Блейк… – Но его речь также бесцеремонно оборвали и во второй раз.
– Я знаю, кто вы, мистер Блейк. – Женщина прищурилась, вглядываясь в гостя. – Отбросим любезности, давайте к делу. Мне осталось совсем недолго, и всё, чего я хочу – чтобы моя семья снова собралась вместе, пусть только и на картине. Для этого вы здесь. Оживите их, Генри, для меня. Прошу.
Мужчина хотел было удивиться, но такая просьба не первая в его практике. Несмотря на новомодное увлечение фотокарточками,
