– стриженый вернул взгляд к лесной опушке.
До неё оставалось рукой подать – через полминуты конь втиснулся в жидкие кусты бузины, и следом их с треском примяли тяжёлые колёса.
Под шорохи цеплявшегося за борта подлеска телега доехала до оврага. Заболоченный, окружённый кривыми берёзами, он пестрел телами уже сброшенных жителей.
Сидевший в коробе разбойник встал:
– Ну, пацан, давай, а то семья без тебя заскучала… – потёртый сапог сбросил труп лежавшего с краю мальчугана, и тот покатился вниз по склону. – Кто следующий? Падлюка староста? Говорят, Эшку чуть лавкой не зашиб. Самую безотказную, козёл, покалечил, – несколько пинков, от которых в мёртвом боку что-то хрустнуло, сместили седого мужчину на край. – Пшёл вон! Далее…
– Заканчивай трепаться. Сбрасывай всех, и пошли. Жрать охота.
– Так чё расселся? Помоги.
– Угу. Губу раскатал. Хватит того, что я их к телеге таскал.
– Ну и мразота ж ты, Торим, – ухмыльнулся Варухха, волоча за руки полную женщину в подранном платье.
– Какой есть.
Телега скрипела, покачивалась. Трупы шуршали по усыпанному соломой дну. Грузно катились по сырому склону. И вдруг всё стихло – лишь комары одиноко звенели в гробовой тишине.
Торим оглянулся. У ног Варуххи лежали два последних тела, но сбрасывать тот их не спешил: внимательно смотрел вдаль, за овраг, где берёзы утопали в высоком хвоще и вечернем сумраке.
– Там кто-то есть… – Варухха снял с пояса топор, рукоять которого всё ещё хранила следы свежей крови. – Неужто возвращенец какой уцелел…
Оба разбойника напряжённо вглядывались в заросли. Внезапно между чёрно-белыми стволами проплыл силуэт лошади.
– Кобыла. Вороная. Без упряжи. Беглянка, по ходу. Эх, а я-то думал… – топор вернулся в кожаные ножны.
– Когда ты это всё рассмотреть успел? За секунду, – то ли с завистью, то ли с неверием произнёс Торим.
– Сомневаешься? Заспорим? На золотой.
– Иди лесом. Ради победы ты и ежа в пустой комнате высрешь.
– То-то же, – ухмылка вновь вскопнула щёку. – Сиди тут. Смотри, чтоб дохлые из телеги не уползли. А я кобылку приведу. Потом Эртору загоню. Он как раз чёрную хотел. Под цвет своих гнилых зубов.
Тихо спрыгнув на мшистую землю, разбойник побрёл вдоль оврага, пока не пропал за молодой порослью.
Торим же немного поскучал. Затем перебрался в короб и лениво спихнул ногой трупы. На левом мыске осталось коричневое пятно: кто-то из покойников уже успел обгадиться.
– Сучья куропатка… – зачерпнув сапогом сено, бандит зашаркал ногой об ногу.
Однако чуть не упал: телега резко дёрнулась.
– Куда?! – резво подхватил вожжи Торим.
Заложивший уши жеребец переминался с копыта на копыто, точно под ним был не мох, а раскалённые угли, и вопреки натяжению пытался переть к выходу из леса.
