карман. Просто назло. И направилась к выходу. Взяла куртку, накинула на плечи. Нырять из оранжереи в мороз было мучительно. Разгоряченные щеки тут же защипало. Вот и ветер поднялся. Пуховик зашлепал пустыми рукавами по Нютиным ногам – будто досматривал. Еще чуть-чуть, и попросит строгим, сдержанным тоном: карманчики выверните, пожалуйста, ага, это что у нас, откуда это у нас? А это у нас из биопочвенного института вынесено. Безо всяких на то оснований. Снег снова начал сыпать мелкой колючей крошкой. Нюта шла через него и улыбалась. Сделать что-то назло оказалось очень приятно.
Она поднялась к себе, сунула самокрутку в пузатый ежедневник – кармашек для ручки стал идеальным тайником, – а ежедневник положила в рюкзак. Время только перевалило за пять вечера, но Нюта закрыла кабинет на ключ и вернулась в фойе на первом этаже. Схватила три маленьких тарталетки с икрой – уже чуть подсохшей, но все равно роскошно соленой и жирной, – отправила в рот, запила бокалом выдохшегося шампанского и, дожевывая на ходу, двинулась к пропускной будке.
– Хорошего дня, – бросила она охраннику. На его мерзкой бородке сегодня красовалась белоснежная бусина.
Тот промямлил что-то неразборчивое, но валидатор вспыхнул зеленым, и Нюта покинула институт, утирая рот варежкой. От шампанского в голове сразу стало легко и чуть зыбко. Нюта не пила с начала зимовья. Точнее, со второго дня. На первый они со Славиком выжрали три бутылки красного на двоих, а потом Нюта блевала в унитаз бордовой жижей, но не от отравления «Риохой», а от страха, которому алкоголь помог прорваться через оцепенение.
– Потому что бухло – депрессор, – говорил утром Славик, жадно глотая кофе. – Если начнем пить, в окошко выйдем.
– А смысл? – спросила Нюта, прижимаясь лбом к стеклу этого самого окошка. – Там таких сугробов наметет, что не разобьемся.
– Не сугробов наметет, а снежный покров восстановится, – поправил ее Славик. – Привыкай к официальной риторике партии.
И они засмеялись от нелепости того, как это прозвучало. Тогда им еще было смешно. Но больше они и правда не пили. До самого отъезда Славика. А пить одной Нюте не хотелось. Теперь же организм, истосковавшийся по легкому головокружению и сглаженным углам, жадно всосал в себя шампанское. Нюта шла сквозь снегопад, и ей казалось, будто она убежала со скучной пары и сейчас прыгнет в такси, поедет по пробкам в центр, сядет в кафешке, закажет еще игристого и станет пить, лениво перебирая контакты тех, кого можно позвать к себе – разделить половину дня, вечер, а может, и еще чуть-чуть; но спать отправится домой, иначе завтра будет неловко возвращаться на пары в той же одежде, да еще и с размазанной тушью.
Такси запретили вместе с личным автотранспортом, остались только служебные машины и немногочисленные автобусы. Нечего кататься и лишний раз портить снежный покров. Если уж не можете ножками, то утрамбуйтесь в автобус и езжайте по скудным маршрутам. Нюта, однако, предпочитала ходить пешком. Это полезно –
