еще. Пробейте некоего Виталия Гоголева, студента того же университета. С ним у Браун было свидание в среду. После этого ее живой уже никто не видел. Узнайте все, что можно – кто такой, чем живет, где живет, приводы и учеты. Все. Пробивайте тихо, чтобы не спугнуть.
– Это он? – спрашивает Катя.
– Я не знаю. Мне нужны полные сведения.
В кабинет тихонько заходит Андреевский.
– Ой, а я вас везде ищу, Николай Дмитриевич! А вы тут, у ребят. Чай пить будете? Мне тоже можно кружечку, а то я с этими делами замотался, нет сил совсем.
Николай переключается на Бориса Петровича. Смородинова рада, что Черный отвернулся от нее, потому что нахлынувшие чувства делают ее совсем дурочкой. А быть такой Катя не любит.
– Вы принесли дело по первой жертве?
– Да, конечно. Там пришлось немного повозиться – ну, знаете, вся эта тягомотина бумажная с передачей документов. Пока одно-другое, полдня потратил. Нервов столько оставил на этом Покровском, что восстанавливать и восстанавливать. Кстати, ведь еще в булочную заходил, купил ватрушки. Катенька, вы ведь любите ватрушки с повидлом?
Андреевский водружает свой портфель на стол, отщелкивает застежку и вынимает пакет с выпечкой.
– Дело! – требует Черный, выходя из себя. – Вас посылали за делом об убийстве, а не в магазин! Бардак!
– Вот оно, – Андреевский протягивает папку. – Зачем же так нервничать?
Черный берет папку и молча выходит из кабинета.
– Какой нервный, – пожимает плечами Борис Петрович. – Так что, Витя, чайничек-то поставишь?
– Вот же говнюк, – вслед Черному произносит Тихомиров.
И только Катя смотрит на закрывшуюся за Черным дверь с обожанием.
Покровский переулок – не самое лучшее место в городе. Райончик старой застройки, скучные однотипные пятиэтажки, смотрящие друг на друга через улицу. Во дворах металлические, убогие по современным меркам, но добротные качели и погнутые горки, которые летом нагреваются до состояния сковороды. Тесные подъездные дороги, не рассчитанные на обилие машин. Газоны, затоптанные и загаженные собаками. Какие-то небольшие клумбы с лебедями из старых шин. Скамейки с нацарапанными именами и ругательствами. Такой район, в котором выросло большинство. Все знакомое, родное и опостылевшее. Если летом и весной здесь еще как-то скрашивают тоску деревья, то осенью и зимой хочется выть на луну и свет редких фонарей.
Только влюбленная парочка, кажется, не замечает ни убогости Покровского переулка, ни сквозняка, гуляющего от улицы до улицы, ни слякоти от внезапной оттепели. Они идут, держась за руки. Оба в коротких объемных куртках, чем-то похожие друг на друга. Подвернутые джинсы открывают тощие подростковые щиколотки, торчащие из кроссовок.
– Ну ты че? – томно говорит девушка.
– Ну давай, – ломким еще голосом вторит ей парень.
Они то и дело останавливаются и жадно впиваются друг другу в губы. Девушке приходится вставать на цыпочки, а парень не
