вас не было в этом сомнений в течение всех двадцати дней восстания. А что вы сейчас думаете?
Совершенно то же, что и раньше.
То есть когда нет никакого выхода и остается только наложить на себя руки, самоубийство все равно бессмысленно?
Не говори глупостей, жизнь одна. Я не сторонник самоубийства. А вдруг все-таки удастся… Те, что не покончили с собой, смогли оттуда выйти. Всегда надо на что-то рассчитывать.
Значит, Мордехай Анелевич[30] поступил плохо?
Нет, знаете ли, очень хорошо. Как говорится, погиб народ, погибли его бойцы…
А с другой стороны, вы упрекали Чернякова[31] за слишком тихую смерть…
Да, но смерть Анелевича не была тихой, вообще непонятно, какой была. Тогда ведь все уже закончилось, не было причины себя убивать. Все-таки несколько человек не покончили с собой и смогли выйти. До сих пор живы – то ли шестеро, то ли семеро…
Кто-то из них остался в Польше?
Нет…
Вы поддерживаете с ними связь?
Нет… Когда-то с кем-то встречался.
Расскажите, как складывалась ваша жизнь после восстания.
Это неважно. Такие подробности не имеют никакого значения.
Простите, но для нас они имеют значение.
Был на арийской стороне. Об этом в каких-то книжках написано. Какие вы приставучие…
Вы присоединились к партизанам Армии Людовой?
Потом участвовал в Варшавском восстании. Был в АЛ потому, что аковцы хотели меня расстрелять, сказали, что у меня фальшивая кенкарта[32], а сам я – еврейский шпион. Заперли в кутузку, собирались устроить суд или как это у них называлось. Мне удалось из подвала выбросить записку, и Каминский[33] меня оттуда вытащил. Я не собирался цацкаться с теми, кто хотел меня убить. Потом аковцы меня еще пару раз к стенке ставили, потому что еврей – это ошибка, а жандармерия в Старом городе была вся из НРЛ, сплошь «Фаланга»[34]. Вот я и был с АЛ. Помню, один парень из АЛ как-то сказал: «Марек, не ночуй тут, в подвале, уходи лучше на Швентоерскую», укрывал меня плащ-палаткой и спал рядом, чтобы меня не застрелили. Все не так просто, как вам кажется.
Мы знаем. Именно поэтому мы здесь.
Тоже мне… Вы еще дети. Не слушайте этих гадостей, они для газет не годятся. Ибо народ наш польский, как хорошо известно, толерантный. Никогда не причинял зла национальным меньшинствам, не унижал их религию, это исключительно добрый народ. Казимир Великий принял евреев, их утешил, приголубил и любит доныне. Вот и все. Зачем о чем-то другом говорить? Не нужно это.
Мужчины
Но, может быть, все-таки поговорим об антисемитизме. О том, что в этой традиции по-прежнему живуче, о том, что memento[35]…
Сынок, заметь, Нарутовича[36] убили
Мордехай Анелевич (1919–1943) – командир повстанцев в Варшавском гетто, подробнее см. на с. 48–51 наст. изд.
Адам Черняков (1880–1942) – председатель еврейской общины в Варшавском гетто, глава юденрата. 23 июля 1943 г. покончил жизнь самоубийством.
Кенкарта (
Александр Каминский («Хуберт», «Казимеж», 1903–1978) – польский педагог, историк, деятель харцерского движения, один из создателей подпольной харцерской группы «Серые шеренги». Редактор «Информационного бюллетеня» – главного печатного издания польского антифашистского подполья.
Речь идет о членах национально-радикального движения «Фаланга», образовавшегося в 1935 г. после раскола национально-радикального лагеря. «Фаланга» называла себя «Движением молодых» и придерживалась крайне правых, антисемитских и профашистских убеждений.
Memento – помни (
Габриэль Нарутович (1865–1922) – инженер, профессор Политехники в Цюрихе. Первый президент Республики Польша после восстановления независимости. Занимал этот пост всего семь дней, с 9 по 16 декабря 1922 г. Был убит в Варшаве националистом Элигием Невядомским.
