жизнеутверждающей поэзии, пусть даже рассчитанной на единичных читателей. Вот почему последняя авторская книга названа «Возрождение». Любой из нас может столкнуться с обстоятельствами, которые вынуждают поставить точку на определённом роде деятельности. Надо иметь достаточное мужество, чтобы поставить эту точку, если эти обстоятельства являются непреодолимыми. Возможно, из стихов, от которых автор не сможет удержаться в дальнейшем, будет составлено нечто вроде сборника, сам же он более не планирует издавать книги. Здесь собраны и более слабые, и более интересные примеры, что лишний раз правдиво показывает неоднородность творческого процесса, в котором «поражение от победы ты сам не должен отличать» (Б. Пастернак).
Итак, я ухожу, – не от страха и не сдаваясь, а потому что должен, – ухожу не без грусти, но с верой в вас, мои дорогие читатели…
«Поднимемся – и так мы станем выше…»
Поднимемся – и так мы станем выше,
всем злым и тёмным силам возражая.
Поднимемся – все те, кто хочет выжить,
кому так холодна земля чужая.
Обнимемся – ведь вместе мы встречали
ещё один рассвет за хмурым утром.
Обнимемся – как будто бы вначале,
крест-накрест, так естественно и мудро.
Отринемся – от всяческого гнёта
ради свободы, названной иначе,
и ринемся – со скоростью полёта
к завоеваньям новым. Это значит
мы станем – нет, заложниками моды
жестокости и непростого хамства.
Так встанем – по законам от природы,
а выше – лишь незрелое упрямство…
«Брат далёкий, по крови близкий…»
Юрию
Брат далёкий, по крови близкий,
из столичных приехав мест,
ты привёз свой волюнтаристский
выбор – лучшую из невест.
Меж делами как случай данной, —
а быть может, её дал Бог, —
ты мечтаешь о ней, желанной,
сделав новый глубокий вздох.
Острословьем себя не мучай, —
впечатляться не всякий рад:
оттолкнёшь её как падучей,
сам останешься без наград.
Меж любовью души и плотской
не стирай роковую грань.
Как бы ни был высок Высоцкий,
а Марину держал за длань[1].
Лишний кадр мы тихонько срежем,
когда время придёт прощать.
Пусть ваш общий дух будет свежим,
да и с бытом бы не нищать.
Поспеши в жизни сесть не с краю —
только в центре, где сил исток.
Сурае́ её или Сура́е[2]
опалённый назвал Восток.
Не воруй у любимой славу,
освети её путь в кино.
Она верит в тебя по праву
приоткрывшей своё окно.
И, быть может, она заметит
откровенья твоих начал.
У единственной в целом свете
свой найди, наконец, причал.
Будь её ремесла достоин,
не стыдясь, под талант прогнись.
Ты защитник семьи, ты воин,
а не тот, чтоб катился вниз.
«Реальные поэты сексуальны…»
Реальные поэты сексуальны, —
не я один, а сам Эрот изрёк, —
и чувственны стихи их, не сусальны,
любовью дышат – не плоти в упрёк.
Поэты, между тем, религиозны, —
и, признаваясь в том, ещё мудры, —
они уже на небесах – не вечно звёздных,
в заоблачных – молвы или хандры.
Им дорога земля, и хлеба корка
от той земли рождает пламень уст…
Без родины – от первого пригорка
и до последнего – поэт-святоша пуст.
На Валааме
На моём малахитовом острове
виден космос в инъекциях звёзд,
разлетаются всполохи гроз в траве,
лущит шишки еловые клёст.
А над озером, над гранитами,
обнажёнными на заре,
пар с воды пеленает молитвами
хвойный лес в непорочной игре.
Там смолой дерева́ мироточатся
по примеру старинных икон.
Как
Рука, ладонь.
Быстрая.
