потерю,но не свою, – я простодушно верю:
нет оснований, чтоб себя терять.
«Уходим мы из жизни только раз…»
Уходим мы из жизни только раз,
пусть реаниматологи не спорят:
лишь отложить они сумеют горе,
но нас зажечь, когда огонь погас,
они не в состояньи. Значит, путь,
что мы прошли, закончился… Как странно:
принять не можем это постоянно,
как будто собираемся вернуть
к духовным всем началам свой конец,
забыв про тел смертельную греховность,
напротив, прибавляя им духовность
в порывах страсти бьющихся сердец?..
Всё ж мы уходим, раз осознаём,
что остаётся тленным наше тело,
и лишь душа страдает то и дело
в бессмертии беспомощном своём.
«Уж восемьдесят лет, как метроном молчит…»
Уж восемьдесят лет, как метроном молчит,
но тридцать тысяч дней тот звук живёт и ранит
в симфонии Седьмой, и будит дрожь свечи
на скорбном алтаре в победном нашем храме.
Там миллион свечей! Их вновь зажгли отцы,
чтоб больше никогда не умирали дети.
Как поздно мир признал блокадный геноцид,
глаза свои закрыв почти что на столетие!
Так почему фашизм – убийца и вампир —
не сгинул до сих пор, а нам грозит и ныне?
И стал ли он добрей, наш разношёрстный мир,
ведь, город мой узнав, он свой урок не вынес?..
«Вновь смеркается. Мы…»
Вновь смеркается. Мы
снова ждём наступления ночи,
забывая на время,
что следом наступит рассвет,
а расслабленность тьмы
успокоит умы и упрочит,
чтоб уставшее темя
нашло заплутавший ответ.
Пусть покажется он
окончательным, даже всеобщим
для минут пробужденья
на несколько только минут:
отлетающий сон
уже больше над нами не ропщет,
а страстны́е виденья
виски уж нам больше не мнут.
Что же будет, когда
солнца луч скинет с нас одеяло,
и лениво конечность,
спустившись, вдруг пол ощутит?
Приземлён – вот беда! —
это общество не понимало,
открывавшее вечность,
пройдя лишь начало пути.
«Ты в ожиданьи молчаливом…»
Ты в ожиданьи молчаливом
подобно каменной улитке
свернула дом свой прихотливо,
где нет ни двери, ни калитки,
чтоб не вошёл в него прохожий,
а шёл, как шёл – вокруг да мимо,
а ты осталась – пусть без кожи,
в чванливости неутомима —
осталась той же, кем была ты —
любым контактам недоступна,
а с тактикой облечься в латы
и для самой почти преступна.
«Мы из разных с тобой поколений…»
Мы
