style="font-size:15px;"> – Отзовите крейсер. Земляне будут слишком сильны…
– Тут написано, что Евгении добры и наделены сильным характером…
– Дай-ка… Керамзит?! Твой отец чуть почки не посадил на керамзите! Евгением – только через мой труп!
– Когда мы захватим Землю, я сделаю эту мудрую самку наместницей центурии!
– Значит, Максимом?
– Назовешь Максимом, – разведусь с тобой! Я не собираюсь с Максим-Петровичем нянчиться, меня весь институт засмеет!
– Ах, этот бородатый землянин достоин каталепсии!
– Знаете что?! С вами каши не сваришь! Кто первый войдет в эту дверь, того и послушаю!
Кухня замерла. Замер Темный Властелин, придвинув окуляры к прибору и тонкой струйкой выпуская зеленый пар. Замер прорицатель. Замерли миллионы светил в обеих Галактиках, с трепетом готовясь принять свою Судьбу.
Энергетическое поле голограммы вздрогнуло, пропустив через себя волну разума. В кухню, черная, как грозовое облако, вошла бабушка.
– Что каркаете? Как вороны! Максим! Евгений! Тьфу!
– А как же Зоя Тихоновна?
– Вот имя так имя! – Старуха подошла к животу и нежно приложила корявую ладонь к теплому своду. – Расти, милый, здоровеньким и зовись Удмианаф, что значит: «У Дмитрия Анатольевича новый айфон»!
Темный Властелин выпустил пар и пришлепнул глаза плавником.
– А что? Мне нравится!
– Удмианафчик!
– Удмианаф Петрович!
Люди в кухне обрадовались, брюхатая самка поднялась и нежно обвила старуху руками.
– Все ясно. Расходимся. – Повелитель жестом остановил прорицателя, лихорадочно листающего бесполезный справочник.
– Но что мы скажем в Совете, господин?
– Мы скажем, что на наших глазах земляне обманули Судьбу.
Темный Властелин протянул щупальцу и погасил проекцию.
На невообразимо далекой планете Земля Великий Воин Удмианаф повернулся поудобней в пузе своей матери и снова мирно заснул.
Прохладный мир
Охота выдалась удачной – загнали лосенка и двух баб.
Прямо за службами был устроен прочный загон из деревянных перекладин, по форме напоминающий ЦУМ. Главный трофей – большая чумазая девка – был помещен сюда. Розовые груди мотались за свежеструганными решетками – баба деловито нарезала круги по клетке, толкая перед собой несуществующую тележку. Потом вдруг она садилась на солому в позе педикюра, и взгляд ее стекленел. Баба смотрела «Дом-2».
Ибрагим, скинув черкеску, блестящую серебряными газырями, и перехватив длинные усы ниточкой, точил булатный нож. Вторая баба, которую сильно попортили собаки, лежала подле на траве, стреноженная, и листала журнал «Хелло!». Ибрагим выкатывал глаза, что-то напевая, и приятный свист затачиваемой стали летел вслед за дымом костерка к осеннему небу.
– А что,
