много и бесцельно путешествовали, – в меру наших возможностей. Так мы почти случайно оказались с Машей Константиновой в селе Берново Тверской губернии. Туда ранее попал Пушкин. Ему, я считаю, вообще везло: он попадал, и не всегда по своей воле, в разные места, но они никогда не были безнадежны. Пушкин не попал, например, в рудники под Иркутском или на линию атаки на Кавказе.
Я думаю, Бог, в которого не верю, его справедливо спасал. Нельзя не спасать такого гения.
В Бернове – усадьба семейства Вульфов, в которой росла Анна Полторацкая, будущая Керн. У Вульфов в Бернове Пушкин написал «Анчар», беспросветное стихотворение. А мы с Машей – что же? – решили, что следующий Новый год надо встретить в Бернове. Обсудили эту мысль с друзьями, и они согласились, что идея хорошая.
Каким образом мне удалось найти телефон сельсовета в Бернове, не помню, но это было трудно. Я провел несколько часов за аппаратом, добиваясь через Тверь – Калинин кого-нибудь из райцентра Старица, чтобы дозвониться до села Берново. Удалось. Выяснилось, что там даже гостиница есть, а в ней – телефон. Я позвонил. Спросил, можно ли у них остановиться.
Переполошенная женщина у телефона сначала не могла понять, чего от нее хотят, а потом радостно сказала: «Приезжайте, конечно!»
Мы в Москве запаслись едой и выпивкой (даже какие-то маринованные шашлыки с собой в кастрюле везли), отправились в Берново. Путь неблизкий: до Калинина в вымерзшей электричке, потом часа полтора на обледенелом автобусе. Добрались – нас встречает старушка, хотел бы я сказать в повойнике, но она была в ситцевом белом в синенькую крапинку платочке, а поверх – в завязанном на спине сером шерстяном платке. «Здравствуйте, гости».
Гостиница выглядела так, как, наверно, когда-то выглядели хорошие постоялые дворы. Длинный, составленный из срубов дом. Натоплено жарко, и очень чисто. Беленькие занавески и обои в мелкий цветочек. «Если что приготовить, то там кухня, вы печку-то топить умеете? Водички попить – в сенях кадка». Вода была вкусная, в жестяной бочке, под коркой льда.
Это была одна из лучших встреч Нового года. А с утра мы пошли в усадьбу Вульфов, она почему-то была открыта 1 января. Там не было никого, кроме нас. Мы посмотрели на штофные обои, старую мебель и какие-то memorabilia, я уставился в окошко. По косогору над речкой в сторону черного елового леса мела метель.
Вернулись в гостиницу забирать вещи, прошли мимо странного здания, оказавшегося винокурней. Не знаю, как она выглядела при Пушкине; надеюсь, приблизительно так же. Потому что она была как на картине Брейгеля, а Пушкин, этого художника не знавший, его наверняка понял бы, если бы увидел. А понял ли бы Пушкина Брейгель?
Над берегом речушки стояло бревенчатое чудище, облепленное чуланами, похожими на оборонительные башенки, и увенчанное ржавыми металлическими трубами. Оно вдруг присело, ухнуло, из труб в морозное небо пыхнули облака пара, пахнувшие сивухой.
Окошки винокурни мигнули, и дико крикнула ворона, летевшая мимо.
Мы дождались на морозе автобуса и поехали в Калинин не через Старицу, а
