в новом черном костюмчике – как у папы! – несу букет гладиолусов.
Мы шли тогда только с мамой, папа занимался делами бизнеса. Мелкий я был в восторге от отца, просил купить побольше крутых костюмов, мокасины Bugatti и не рюкзак с картинкой покемона, а красивый кожаный портфель – тоже «как у папы». Правда, все равно достался рюкзак, «потому что для спины полезно». Ну хоть кожаный, как мне сказали, и без дурацких картинок.
И вот я, такой деловой и гордый, стою на линейке… Почему это не снится мне в кошмарах? Может, потому что и так помню? Может, из-за того, что тогда ко мне пришел не только призрак?
Среди таких же наивных первоклашек ничего не предвещало беды, но в один момент поворачиваюсь – и не вижу никого. И снова раздается выворачивающий душу смех.
– Риль? – Славка дергает меня за рукав и повторяет дурацкое прозвище. Но я снова на празднике. Только за спиной классного руководителя, милейшей Анны Петровны, – неясная тень разворачивает крылья. Крылья прижимаются к вискам, обнимают голову. Женщина поправляет выбившуюся из прически прядь, прижимает руки к голове, словно от сильной боли. Хмурится. Я слышу голос темных крыльев.
Да… Никому ты не нужна. Никому И дети эти шумные. Тупые. Вот бы они все…
– Уйди, – тихо шепчу я. – Уйди.
– Риль, ты бяка, – говорит Славка сзади и надувает губки. – Вот возьму и уйду!
– Уйди! – повторяю уже громче, на меня оборачивается учительница и странно смотрит. – Уходи, – повторяю из последних сил и вижу, как тень уходит. Уходит, а я выдыхаю.
– Кирюш, ты как? – Мама касается плеча. – Устал? Линейка скоро закончится. – Извините, он, кажется, немного утомился, – говорит она учительнице. Анна Петровна умиротворенно кивает: «Да, дети не привыкли к долгим мероприятиям».
Я смотрю в сторону других классов на линейке и вижу заинтересованный взгляд мужчины в черном. Пронзительный, но добрый. И слышу тихий шепот: «Молодец».
И становится жутко так же, как от женского голоса из пустоты. Потому что мужчина не разжимает губ. Да и далеко он от меня, на площадке для родителей второго класса. Я отворачиваюсь. И стою, как игрушечный солдатик, смотрю прямо перед собой. И наплевать мне и на солидный костюм с бабочкой, и на рюкзак. Не замечаю, как мы идем в класс, и не радует выпрошенная у отца старая ручка Parker. Я слышу все – но ничего из того, что говорит Анна Петровна. Иду будто сквозь туман, а в ушах вата. Помню, когда зашли в класс, позвонил отец. Мама дала телефон, и я невпопад ответил на поздравления. Вечером стало радостно, что папа не забыл про меня. А тогда разумных слов не нашлось, и папа слушал дурацкий лепет. До сих пор обидно.
…Учительница дала нам задание приклеить бумажный колокольчик со своим именем к доске. Когда подошла моя очередь, я споткнулся и нечаянно уронил стопку бумаг с учительского стола.
– Простите.
– Все хорошо. – Она прищурилась, а за спиной поднялась тень. Снова.
– Отойди от меня! –
