прошу тебя, не сейчас… Но я не могу говорить, могу только заканчиваться и вновь продолжаться каждое новое мгновение.
И вот настаёт тот самый невыносимый момент, когда эти всполохи и разряды соединяются и становятся настолько сладостными, что я не могу дольше удерживать их в себе. Они рвутся наружу – через стопы, через копчик, через грудь, стонами через горло – и вырываются, замыкаясь где-то в затылке и на его пальцах, и где-то ещё глубоко-глубоко внутри…
Я выгибаюсь вдоль этой дуги так сильно, что он подхватывает меня рукой под спину и держит, держит, держит, Боже, как же крепко он держит меня, пока другая его рука ловит во мне остатки этого биения, моего изначального ритма… ритма, с которым рождается новый мир…
Когда пульс хоть немножечко затихает, ко мне возвращаются силы, чтоб хотя бы открыть глаза, – словно я возвращаюсь из невыносимой дали, из начала времён, выныриваю из самого первого океана. В его глазах – сполохи огня и смотрит он так, словно именно у меня мог бы получить ответ на все вопросы о жизни, о смерти, о чём угодно остальном. Но не будет задавать их сейчас.
На короткий миг он накрывает меня ладонью там, внизу. И это как благодарность, как защита. И – как прощание. Я поднимаю руку, чтобы хотя бы погладить его по щеке.
Но волны Вавилона уже взвихряются вокруг нас…
108. Кого и чего я боюсь?
Яра стащила с себя очки и воззрилась своё отражение в зеркале шкафа так яростно, будто впервые увидела. «Боже! Что за… как они это делают??? Это ведь не порнография, это намного круче! А чувствительность? Как они этого добиваются? Да если все будут знать, что такое возможно, игра по швам треснет от желающих такое испытать! Или это только мне так повезло… Но я такого не заказывала! Хотя… А что я заказывала? И хотела бы я это всё отменить? Или хотела бы встретить его ещё раз?».
Продышавшись, она пошла в ванную, чтобы умыться и хоть немного прийти в себя. И застыла, глядя в зеркало. Глаза зазеленели как трава, в них вернулся блеск, казалось бы, давно забытый. Волосы словно закурчавились. Она смотрела на себя и только могла, что качать головой.
«Кто бы мог подумать, что в начале двадцать первого века волшебная мазь Маргариты будет выглядеть вот так? Михаил Афанасьевич, как Вы там? Смотрите из своего посмертия и ухмыляетесь?» – встав под душ, Яра поразилась, насколько бурно тело реагирует на все переживания, пусть и в воображаемом мире… Хотя что там воображаемом – оргазм-то был более чем реальным, как это бывает во сне…
«Может, они используют механику сна? Но каким образом? Воздействуют на мозг какими-то импульсами? Но как можно сделать так, чтобы мы с кем-то вместе видели один и тот же сон?» – размышляла она, не спеша вытираясь и внезапно задумалась, а вот что ей одеться? Такой белой сорочки у неё не было! Да и хотела бы она ходить в такой по дому? Смогла бы она вот так – с мужем?
