рукав.Лишь сиянье луны со мною
одинокое делит ложе… —
написала я, сама содрогаясь от собственной дерзости, но, как бы то ни было, отделалась пристойным ответом.
Сегодняшний день мы спокойно провели вместе, а меж тем все служанки в родовой усадьбе и все живущие по соседству уже знали о нашей любви. Так я жила, невыносимо страдая в душе и не находя себе никаких оправданий… Той же ночью мне приснилось, будто Акэбоно преподнес мне подарок – серебряную бутылочку с ароматическим маслом, поданную на веере, украшенном изображением сосны. Мне снилось, будто я беру у него сосуд и прячу за пазуху… Удивленная, я проснулась, и как раз в этот миг зазвонил колокол в храме Каннон, возвещая утро. «Какой странный сон!» – подумала я, а он, спавший со мною рядом, рассказал мне потом, что видел точно такой же сон. «Что сие означает?» – не могла надивиться я.
Как только наступил Новый год, государь в благодарность за благополучное окончание хлопот и тревог минувшего года, приказал, чтобы двенадцать монахов-писцов изготовили новый свиток сутры Лотоса, переписывая его в храме Зал Поучений – Тёкодо, на Шестой дороге, где некогда находился «Приют отшельника»51 государя-монаха Го-Сиракавы. Чтобы не обременять расходами подданных, вознаграждение монахам было выдано целиком из дворцовой казны. В первую луну государь, надрезав себе палец, объявил воздержание и пост вплоть до семнадцатого дня второй луны и совсем перестал призывать к себе женщин.
Меж тем с конца второй луны я почувствовала недомогание, отвращение к еде. Сперва я посчитала это нездоровье обычной простудой, но, мысленно сопоставив его с тем странным сном, постепенно поняла, что опять понесла, и на сей раз – от Акэбоно. Обмануть никого не удастся, вот оно, возмездие, наконец-то постигшее меня за мои прегрешения! Не выразить словами обуявшие меня страх и тревогу! В последнее время я подолгу под различными предлогами жила дома, в усадьбе, – и как только мне это удавалось? – Акэбоно постоянно навещал меня и вскоре сам догадался, что я в тягости.
– Нужно сохранить это в тайне от государя! – сказал он. «Чей это грех?» – думала я, глядя, как он усердно возносит молитвы богам.
В конце второй луны я снова приехала во дворец и, когда наступила пятая луна, сумела внушить государю, будто четвертый месяц, как понесла, тогда как на самом деле шел шестой. «Но ведь разница в сроках неотвратимо обнаружится… Как же быть?» – замирая от страха, думала я.
В седьмой день шестой луны Акэбоно прислал ко мне во дворец одного за другим нескольких посланцев, требуя, чтобы я непременно возвратилась домой. «Что еще там стряслось?» – подумала я. Когда же приехала, оказалось, он приготовил для меня ритуальный пояс.
– Мне хотелось, чтобы ты надела пояс, который преподнес тебе я, а не кто-то другой… По-настоящему, полагалось бы надеть его после четырех месяцев… Но, опасаясь людских пересудов, я хотел повременить с подарком и вот дотянул до этих пор… Однако, услышав, что на двенадцатый день этой луны назначено
