вопросительно посмотрел на нее. И Линда поведала о том дне на лыжном курорте, который навсегда разделил жизнь Курта Адлера на "до" и "после". Им было тогда по шесть лет…
Отец Линды, Ричард Вольф, был немцем из семьи мигрантов. Родился он уже в Австралии, но часто бывал в Германии, к которой чувствовал любовь и тягу на генетическом уровне, и там свел знакомство с парой студентов из Гейдельберга, Иоганном Адлером и Хильдой Штольц.
Поженившись после окончания курса, Ганс и Хильда мигрировали в Австралию и обосновались в Порт-Дугласе, где жил их товарищ по каникулам Ричард – вдали от родины хотелось поддерживать связь с согражданами. И когда Ричард женился, его жена отнюдь не разбила дружескую компанию, а легко и естественно влилась в нее. Гордая красавица-итальянка Дария Романо после натурализации стала Дэррил.
Дети у обеих пар родились с интервалом в две недели – белокурый кудрявый Курт у Адлеров и черноволосая голубоглазая Линда – у Вольфов. Хильда и Дэррил нередко вместе прогуливались по парку, катя коляски, в которых посапывали их дети. Вслед за родителями мальчик и девочка подружились, едва научившись ходить и разговаривать.
На лыжном курорте N родители самозабвенно покоряли "черные", самые сложные трассы, пока их дети осваивали азы лыжного спорта на детской территории под присмотром инструкторов.
Через несколько дней у Курта разболелось горло. Мальчика оставили в номере. Из солидарности Линда тоже отказалась от катания и решила остаться с больным товарищем.
Оставив детям указания, как себя вести и чего нельзя делать, родители ушли.
Часа два Курт и Линда чинно читали "Карлссона", смотрели мультфильмы и рисовали. Потом Курт подошел к огромному, во всю стену, окну, выходящему как раз на "черную лыжню" и со словами: "Смотри, Линда! Вон твоя мама спускается. А мой папа ее сейчас обгонит!" открыл балконную дверь и вышел.
– Ты что, спятил, вернись, тебе нельзя! – выскочила следом девочка.
– У меня уже не болит! – упирался Курт. – Смотри, а вон твой папа прыгает с трамплина!
– Вот если они нас увидят, – сердито сказала Линда, – то больше одних не оставят. А тебе надерут задницу за то, что не слушаешься!
– Они нас не увидят! – закусил удила Курт.
– Но мы же их видим, значит, и они могут нас заметить!
– Они на лыжню смотрят, а не по сторонам глазеют! Какие же все девчонки трусихи!
Курт все-таки раскашлялся. И Линда твердой рукой потянула мальчика в номер:
– Если ты заболеешь, то будешь лежать в номере. И ничего тут не увидишь. А…
Конец фразы потонул в нарастающем рокоте и вое сирены. А потом по склону промчался неизвестно откуда взявшийся белый гребень. На лыжне, где только что дети видели, как спускаются их родители, не осталось ничего, кроме ровной белизны. Безжизненной белизны… И повисла тишина – плотная, оглушающая. Словно сама природа ужаснулась тому, что
