style="font-size:15px;"> – Преклоняюсь перед вашею прозорливостью и способностью не желать недостижимого. Что же касается моей преданности, то предан я буду тому, кто меня оценит по достоинству.
– А можно спросить, какая будет цена? – улыбнулась она.
– Это относительно. Вы, собственно говоря, спрашиваете об этом из сиятельного любопытства вообще, или же для себя? – серьезным тоном спросил он в свою очередь.
– А если бы для себя.
– Для вас – вы сами безусловно и бесповоротно! – не сморгнув, в упор отвечал он ей.
Она смутилась.
– Это значит… вы делаете мне… предложение? – с расстановкой спросила она.
– Нет, не значит! – цинично улыбнулся он.
– Я вас в таком случае отказываюсь понимать.
– Как будет угодно вашему сиятельству.
– Но если бы я согласилась быть вашей женой? – глухим голосом с трудом вымолвила она.
– Увы! При настоящем положении вещей я принужден был бы отказаться от этой высокой чести. Отказаться в ваших и даже в наших общих интересах, если бы вы, понятно, пожелали, чтобы они были общие, – невозмутимо продолжал он.
– Я вас опять не понимаю.
– А, между тем, это так понятно. Что приобретаю я, женясь на вас? Красавицу девушку, которая из княжны Шестовой превращается в жену кандидата прав Маргариту Дмитриевну Гиршфельд, и более ничего. Еще менее приобретаете вы, жертвуя даже своим титулом. Вы получаете мужа, только что вступившего на скользкое адвокатское поприще, без средств, а следовательно без возможности с честью и славою идти по этому пути. Образуется из нас бедная семья, которая может приращаться. Природа не справляется с родительским бюджетом! Я – муж, бегающий за грошовыми заработками, чтобы что-нибудь дать голодающей семье, вы – жена, обмывающая и пеленающая своих детей и ведущая грошовое хозяйство! Вам нравится такая перспектива? Мне – нет.
– Но у моего отца есть тысяч тридцать. Картина немного не верна! – попробовала возразить она.
– Значит, на вашу долю придется пятнадцать. Разве это деньги? Мы с вами еще не жили, нам хочется жить. На сколько нам их хватит? А между тем, жизнь манит своими соблазнами. Ими пользуются другие под нашим носом. Почему же не мы? Деньги эти пройдут быстро, наступит безденежье, и картина окажется верна.
– Умрет дядя… – заикнулась она.
– Вы сделаетесь обладательницей его деревенской библиотеки.
– Что? – вскочила Маргарита Дмитриевна.
– Такова его единственная, относительно вас, воля, высказанная в завещании, которое я читал несколько раз.
Княжна остолбенела.
– Это злая насмешка! – сквозь зубы прошептала она, и ее глаза загорелись зеленым огнем.
– Похоже на это, особенно сопоставив, что вашей сестре Лидии завещано двести тысяч.
– Ей? – простонала княжна.
– В нашей воле все изменить… – пошептал Гиршфельд.
– Как? –
