с учётом факта, что синтетический окситоцин после рождения головки вообще нигде не фиксируется и вмешательством не считается (!), и того меньше. Как в приватной беседе поделился один доктор, по его личным наблюдениям совсем без искусственного окситоцина рожают от силы пять из ста. Вот вам и всячески декларируемое стремление системы к природным родам…
А ведь мозг женщины сразу после естественного рождения синтезирует самую большую из возможных в жизни человека дозу окситоцина, эндорфинов, дофамина и других «кайфовых» гормонов, передавая их ребёнку через пуповину (непересечённую, разумеется). Но кто-то решил: нечего новорождённому кайфовать. Жизнь – боль, привыкай с рождения!
И на этом протоколы не кончаются. Есть ещё правила – когда пересечь пуповину. А ещё – когда забрать с маминого живота на столик на осмотр. И когда заложить под веки антибиотик…
Мишель Оден говорит: «Веками человечество отрывало младенца от матери, чтобы лишить его чувств. Особенно чувства сострадания, нежности, эмпатии. Такой, напитанный материнскими гормонами, человек не сможет быть солдатом, не сможет, борясь за своё выживание, убивать…»
Но мы, слава богу, дожили до времён, когда можно «встать и выйти из ряда вон». И за это практически ничего не будет.
Мы с вами – почти все – поколение пересечённых пуповин. Никто не знает, для каких войн нас готовили. Никто не знает, чего ради этого нас лишили и какими мы могли бы стать.
Но сегодня у нас есть всё, чтобы наши дети были счастливее нас.
И мы не имеем права позволять кому-то отнимать у них эту возможность.
Глава 19. СОЧИНСКИЙ ВОЛЕЙБОЛИСТ И НОВОСИБИРСКИЙ ОЧКАРИК
Когда я закончила седьмой класс, мама взяла меня с собой в отпуск, в Сочи. Мы снимали какой-то чуть ли не сарайчик, с трудом находили места на забитом телами отдыхающих пляже, под палящим солнцем выстаивали огромные очереди в столовые – такой вот стандартный советский отдых «на морях». Но другого мы не знали, всё это казалось нормальным, а уж степень моего персонального счастья тем более сложно представить: я с мамой! рядом! круглосуточно! Да хоть на Северный полюс…
Я познакомилась там с местным пареньком – высоким плечистым красавцем-волейболистом. Он стал за мной ухаживать, мы гуляли под ручку. Тогда я впервые в жизни поцеловалась по-настоящему. Его звали Андрей, а фамилия – Звягинцев. После того как мамин отпуск закончился и я вернулась к бабушке, мы с ним даже переписывались, обменялись несколькими посланиями. А потом всё заглохло: обычное подростковое увлечение, прекрасное именно своей краткостью и несерьёзностью. Но имя и фамилия запомнились.
Поступив в ГИТИС, я с жадностью и удивлением стала впитывать царящую там атмосферу весёлого творчества и вольного полёта мысли. Интересные, умные люди: забавные, оригинальные, сногсшибательно красивые или красивые своей некрасивостью.
И все они постоянно рассуждали о таланте – он являлся главной ценностной позицией, тем, чем нужно гордиться. Юноша мог иметь самую
